Огненная алатырница Алёна Еманова из рода пластунов жила и не тужила. Несла службу у Граничного Хребта, звёзд с неба не хватала и жизнь свою менять не хотела. Но волею главы Разбойного приказа Вьюжина она вынуждена оставить службу и ехать прямиком в великокняжеский дворец, чтобы... А вот зачем - не понять. Боярин Вьюжин что-то серьёзное задумал и рассказывать Алёне ничего не намерен, девицы из свиты княгини невзлюбили с первого взгляда. Но, главное, есть тут человек, которого она пусть и...
Люди везде одни - есть в общем хорошие, есть дрянь, но у всякого, если поискать, темное и светлое в душе найдется.
Трудно это, всегда точно знать, как к тебе относятся, а значит – какой ты еcть.
Себя-то всякий любит, всякий себе добра желает, всякий себя плохим не считает. Но только в глазах того, кто на тебя смотрит, можно увидеть то, какой ты в самом деле есть, а не каким себя мнишь,и если внутри гниль да труха, оттого тебя люди и сторонятся, – признать это мало кто способен. Вот и плачутся, что не ценят. Ясное дело, не в одңи глаза смотреть надо, а по всем вокруг. К примеру, если враги тебя боятся – значит, противник ты грозный, опасный, а вот если родные дети – то не взыщи, значит, жесток без меры, а то и трусоват, раз слабых обижаешь почём зря.
такая беспричинная, пустая злость в счаcтливых людях не живёт. Может, и сам такой человек не понимает, отчего ему хочется уязвить хоть кого-то, а это в нём своя бoль занозой сидит и колет.
На заставе правила были простыми и ясными. Не станешь выполнять – погибнешь и товарищей подведёшь. Понятно, почему нельзя одной ходить в горы: случись что, и кто тебя выручит? Но почему нельзя надеть вечером светлый сарафан?!
Не верю, что из тебя выйдет толк и для великокняжеского дворца тебе найдут путную прислужницу, чтобы одежду к случаю подбирала. Но я всё равно расскажу правила. Вдруг хоть что-то в голове отложится.
В Алёне шевельнулось любопытство. Она знала, чем и для чего отличалась одежда разных отрядов и воинов, почему в праздничном сарафане каждый день не походишь. Α что же там ещё придумали?..
Оказалось, было бы желание, а запутать можно что угодно, и тонкостей дворяне изобрели великое множество.
Со скисшего молока сливок не снять,
– Сейчас милый, назавтра постылый, – недовольно отмахнулcя он народной присказкой.
– Ну ты наглец! – протянул он почти с восхищением, качнул головой. - Ρыбу наказать через утопление!
Но Алексей Петрович всё же предпочёл бы недальновидных дураков идейным сволочам: от последних у него случалась изжога.
Алёна особенно остро почувствовала сейчас, что занимает чужое место и притворяется той, кем никогда не станет. И вроде её желания никто не спрашивал, но – вот же досада! – стыд за обман испытывала именно она.
Οбъяснять старухе, что между невинностью и блудливостью есть множество разных других привычек и что большинство людей как раз так и живут, не стала. Зачем оправдываться перед чужим человеком, который к тому же и слышать ничего не желает?
– Ты хотя бы девица ещё? Княжна, – нарушила тишину старуха, и последнее слово она буквально выплюнула.
– Нет, – спокойно ответила Алёна, пожав плечами. – Мне двадцать два, не больная, не кривая, с чего бы?
И на парней заглядывалась, да и как не посмотреть, когда они рядом – и все как на подбор, удалые да ладные! Правда, сердца никто не трогал, оно, глупое, другого безнадёжно ждало.
При такой дурацкой науке сварливая старуха вскоре совершенно перестала вызывать неприязнь сама по себе, алатырница даже начала ей сочувствовать. Станешь тут злой и желчной, всю жизнь петляя между этими нелепыми запретами. Не говоря уж о том, что в таких тесных границах нечего и задумываться о замужестве по велению сердца: если и сумеешь с кем-то сблизиться, ещё неизвестно, подойдёт ли он тебе родом. Как собаки племенные, спаси их Матушка!