Он снова закурил. Затягивался глубоко, стараясь унять себя, — у него дрожали руки. Кусочек цветного стекла волшебным образом обнажил сущность вещей. Мир, оказывается, полон сил и неистребимой жизни. В нём так много тепла и смысла…
«Пятнадцять ярусов по десять этажей. Через каждые три яруса — зоны отдыха, так называемые „висячие сады“… Часа за три управлюсь», — подумал Лоусон.
В свои сорок два он сохранял неплохую форму. Этому помогали утренняя гимнастика и ежедневные занятия на тренажёре.
Первые десять этажей Генри одолел на одном дыхании. Дышать на лестнице, впрочем, не очень-то и хотелось. Ступени грязные, везде пыль, на площадках горы мусора.
И тут из сумрачной жижи глянуло на него знакомое лицо. Чёрное, однако не негроидного типа, с какими-то пронзительно-нахальными глазами. Поразили Лахтина и очки знакомого незнакомца – в белой, как бы раскалённой оправе резко контрастирующие с его гуталиновым лицом.
– Ты кто? – шепнул Лахтин, с трудом соображая, что у него начались галлюцинации.
– Я – это ты, – отчётливо и громко сказала чёрная рожа. – С перепугу себя не узнал? Не дрейфь, родственник, выберешься! Я твою судьбу наперёд знаю.
Тони по-прежнему ничего не видел, но по сгустившемуся воздуху, запаху металла и мочи определил: впереди очередной поезд. Снова придётся объяснять этим полоумным, что помощи ждать напрасно, единственный путь к спасению — пробираться к станциям, которые на окраине города. Они могли уцелеть. Придётся командовать этим стадом, объяснять раз, другой и третий, орать и ругаться, а они будут молча пугливо щуриться в свете фонарика — ну настоящие тебе куры на насесте — и не понимать, чего от них хотят.
– Задержитесь на минутку, – попросил его всё тот же голос. – Я сейчас войду в тело.
Рэй наконец заметил, что воздух шагах в десяти от него как-то странно колеблется и струится, будто там прямо на глазах рождался мираж.
В следующий миг раздался негромкий хлопок, и на берегу появился высокий незнакомец в чём-то чёрном и длинном, напоминающем плащ. Остро запахло озоном.
Он вдруг понял, что произошло ночью, почему его разбудил колокол. Оказывается, он получил дар! Огромный бесценный дар, который называется — Знания. Литтлмен как бы изнутри увидел здание своего мозга, раньше почти пустое, в котором, будто эхо в пещере, терялись разрозненные сведения, полученные им в начальной школе. Теперь оно было заполнено всеми мыслимыми земными знаниями. Литтлмен не знал точно — какими, однако чувствовал, что в этих хранилищах есть абсолютно всё, до чего дошла беспокойная...
Действие романа советского украинского писателя-фантаста происходит и в маленьком приднепровском городке с поэтическим названием Птичий Гам, и в Карпатах, и в глубинах дальнего космоса. В книгу вошли фантастический роман «Садовники Солнца» и лучшие фантастические рассказы автора.
Кодекс Садовников... Получив в своё распоряжение все земные блага, достигнув полного изобилия, объединённое человечество не имеет теперь более высокой цели, чем забота о счастье и духовной гармонии каждого. Служба Солнца – это союз добротворцев и сеятелей положительных эмоций, союз хранителей коллективной морали общества... Помни, Садовник: нет краше сада, чем сад души, и пусть всегда в нём будет солнечно... Всё для духовного блага человека, всё во имя его... В мире нет чужой боли!.. Свято чти...
«...разрушительный смерч, пронёсшийся вчера во второй половине дня вдоль побережья... разрушены несколько домов, павильоны и киоски, сорваны крыши... Потоплены лодки... Раненые...
Но самые неприятные минуты пережила, по-видимому, Мария Д., которую торнадо засосал в свою воронку, поднял в воздух и перенёс с косы на берег. Пострадавшая – и это не игра слов – практически не пострадала».
В бассейне реки Магдалены в труднодоступных тропических лесах обнаружено селение Макондо, точь-в-точь соответствующее захолустному мирку, изображённому в романе нашего знаменитого писателя Габриэля… Имена его обитателей и факты их биографий, история городка поразительно совпадают с выдумкой писателя, который, как известно, прототипом Макондо объявил городок своего детства Аракатаку.
Он оторвал предохранительный целлофановый язычок, и брошюра легко раскрылась. От тонкой, как бы даже просвечивающей бумаги повеяло запахом хвои. На обложке значилось: «Проходная пешка, или История запредельного человека». Имя автора ничего Ивану Ивановичу не сказало. Зато, взглянув на год выпуска, он почувствовал лёгкое удовлетворение: 2978. Так всегда! Копии делать научились, а опечатки как были, так и остались.
– Всё равно, – сказал незнакомец как бы самому себе. – Всё равно придётся вмешаться в вашу память. Крылья, факт падения, облик... Всё это придётся стереть. Поэтому будем откровенны. Я, собственно, не человек.
«Поливит», при всём уважении Славика к Службе Солнца, архинеразумная затея. Поливит – много жизней. Так названа наша экспериментальная станция. Здесь установлено два аппарата, которые могут подключить мозг любого человека к сознанию одного из двухсот «актёров». Их отбирали долго, с такими придирками, какие не снились и космонавтам.
Уже через минуту он знал всё: случайный метеор-привидение настиг его корабль, автоматы не успели сманеврировать, и пришелец вывел из строя двигатели и направленные антенны связи. Он знал, что это конец, что за орбитой Плутона с этого момента путешествует в безвестности мёртвый обломок прекрасной машины для покорения пространства. Алексей знал всё это в первую же минуту после катастрофы, и всё же последующие дни спал и ел впопыхах: упрямо и последовательно отыскивал выход из ловушки судьбы.
Они сразу увидели ЭТО. На ледяной площадке, расчищенной под аэродром, огромной кучей лежали необычные предметы. Красные, синие, зелёные, жёлтые шары, параллелепипеды, кольца, кубы блестели полированной поверхностью, в бесчисленных плоскостях отражались огни прожекторов. Максиму показалось, что здесь пробегал какой-то великан, споткнулся и уронил на снег коробку ёлочных игрушек.
Новый сосед объявился в конце января, поздним вечером. Он вошёл на кухню с чёрного хода. Точнее, даже не вошёл, а влетел. Георгий Петрович, который как раз направлялся в свою комнату с чучелом совы, задержался и с любопытством уставился на молодого человека в чёрном облегающем костюме и необычной дымчатой куртке.
Ещё более зловещим и непонятным было то обстоятельство, что зеркальники каждый раз проецировали на своих телах изображение жертвы. Теперь на всех огромных дисках светилось лицо Николая Балькарселя — обезображенное смертью, с застывшими в глазах ужасом и непониманием происходящего. Тела зеркальников иногда колебались, и изображение лица как бы оживало — поворачивались глаза, приходили в движение губы…
1.0 — скопирован из сборника
– Ты всё это сам нарисовал, мальчик?
Мигель съёжился, ожидая пинка.
– Ты же маленькое чудо, мальчик, – удивлённо покачал головой незнакомец. Он долго и пристально рассматривал фантазии Мигеля. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты – чудо?