Рассказ
Магия — это не профессия. Магия — это образ жизни. Девочка Регина живет в маленькой деревне с бабушкой — последней деревенской ведьмой, хранительницей множества древних знаний, которые невозможно найти ни в одной из книг. И каждый ее вздох — урок, каждое прикосновение — заклинание. Пока другие дети играют в куклы, Регина разговаривает с лесом, учится видеть необычное в обыденном, и знает о мироздании намного больше, чем написано в любой из книг. Но однажды ее магический мирок взрывается...
Может ли обычная монетка исполнить самое заветное желание? Да, если кинуть её в фонтан богини любви в День всех влюблённых и загадать.
А как быть купидону, если он не захочет его исполнять? Ведь он сам очень давно влюблён в ту, что его загадала.
История о том, к чему приводит божественное превышение должностных полномочий.
У юной дриады были замечательные планы на праздники. Но стоило появиться одному невыносимому самовлюблённому хаму, как все они полетели дракону под хвост. По воле богини любви им предстоит объединиться и забыть свои разногласия, чтобы спасти новогоднее настроение жителей Сказочного города. Справятся ли они с желанием прикопать друг друга в глубоком сугробе? И что, если их давнее противостояние обернётся самым неожиданным образом для них самих? Заключительная книга цикла «Любовь в сказочном...
«… – Ирина, – прошептал он, обращаясь к героине, – у этого человека большая душа! На моих глазах выступили слезы. Я вообще очень чувствителен и не могу видеть равнодушно, даже если на моих глазах режут человека. …»
«… – Знаем мы этот отдых. – Заработался я. – Знаю, как ты заработался! Будешь там за всеми дачницами волочиться. Писатель Маргаритов сделал серьезное лицо, но потом махнул рукой и беззаботно засмеялся. – А ей-богу же, буду волочиться. Чего мне! …»
«Чудеса можно делать из-за чего-нибудь: из-за голода, честолюбия или из-за любви к женщине. … Однако я совершил однажды чудо, не будучи движим ни честолюбием, ни голодом, ни страстью к женщине. …»
«… Имеете вы, хоть слабое, представление о функциях расторопной русской полиции? Попробуйте хоть полчаса посидеть в душной, пропитанной промозглым запахом канцелярии участка. Это так интересно…»
«… – А что, – спрашивал он меня после долгого молчания, – правда, что в Петербурге пешком по улицам нельзя ходить? – Почему? – Такое там движение на улицах, что сейчас же задавят. – Это верно, – подтверждал я. – Там даже на каждой улице ящики такие устроены… – Для чего? – А чтоб задавленных складывать, пока родственники не разберут. …»
«… – Чего это колокола так раззвонились? Пожар, что ли? – Грязное невежество: не пожар, а Страстная суббота. Завтра, милые мои, Светлое Христово воскресенье. Конечно, вам все равно, потому что души ваши давно запроданы дьяволу, а моей душеньке тоскливо и грустно, ибо я принужден проводить эти светлые дни с отбросами каторги. О, мама, мама! Далеко ты сейчас со своими куличами, крашеными яйцами и жареным барашком. Бедная женщина! – Действительно, бедная, – вздохнул Подходцев. – Ей не повезло в...
«… В организме человека живут миллионы самых вредоносных микробов, но в том же организме живут и другие, не менее вредоносные, микробы, которые ведут непримиримую войну с первыми – взаимно нейтрализуя друг друга. Если бы это было не так – человечество немедленно же протянуло бы ноги. У математиков это сказано в другой форме: – Минус на минус дает плюс. …»
«Некоторые критики упрекают меня в том, что я никогда не описываю действительной жизни, а «выдумываю из головы» сюжеты своих рассказов. Ну хорошо. Ну, вот этот рассказ я наконец решил написать не «из головы»; я решил добросовестно передать все, ничего не преувеличивая, не преуменьшая, – всю ту адски перепутанную нить действительной жизни, рассмотрением которой я был занят вчера. …»
«… – Эхма! – кричал оживленный Тугоуздов, в то время как мы, усевшись на лихача, мчались в оперетку. – Ходи, изба, ходи, печь! Гоп, гоп! Хорошо жить на свете, а? – Совершенно безвредно, – улыбнулся я, впадая в его тон. – Так мы в оперетку? – В оперетку. Там, знаешь, есть такие разные женщиночки. Хорр…шо! «Вот оно, – подумал я, – настоящая широкая московская душа». …»
«… Курорт был итальянский, и поэтому купальщики лениво перекликались между собою на немецком, английском, польском и французском языках – на всех языках, кроме итальянского. Где купаются итальянцы, и купаются ли они вообще – совершенно неизвестно. …»
«В буфетной комнате волжского парохода за стойкой стоял здоровеннейший мужчина и бил ладонью руки по лицу качавшегося перед ним молодого парня. У парня было преравнодушное лицо, которое, казалось, говорило: «Да скоро ты, наконец, кончишь, господи!» …»
«… Крестный не видел Бердягу лет семь, помнил его мальчиком, а теперь, увидев высочайшего молодца с костлявым носатым лицом и впалой грудью, очень удивился. – Как?! Ты уже вырос?! Однако. Вот не думал! Да ведь ты мужчина! По тону старого Остроголовченко можно было предположить, что он гораздо менее удивился бы, если бы Бердяга явился к нему тем же тринадцатилетним мальчишкой, которым он был семь лет тому назад. …»
«… О боже мой! Есть такой сорт неудачников, который всю жизнь торгует на венецианских каналах велосипедами. История ресторана «Венецианский карнавал», этого странного чудовищного предприятия, до сих пор стоит передо мною во всех подробностях, хотя прошло уже двадцать четыре года с тех пор – как быстро несемся мы к могиле…»
«В еженедельном журнале, в повести молодого беллетриста я вычитал следующее: «Как хороши бывают предрассветные часы, когда вся природа готовится отойти ко сну, когда поля одеваются белой пеленой тумана и усталые, и истомившиеся за день крестьяне гонят свои стада лошадей и других животных на покрытые изумрудной зеленью пастбища под ласковые лучи утреннего солнца. В такие тихие закатные часы мне хочется думать о чем-то недостижимом, несбыточном». Нужно ли говорить, что меня чрезвычайно...
«…– Просто я сейчас получила письмо от совершенно незнакомого мне господина. И представь себе – он изливается мне в своих чувствах. – Просто дурак какой-нибудь, – сказал муж, выглядывая из-за газеты. – Почему же дурак? Уж сейчас и дурак. Значит, и ты был дурак, когда в свое время изъяснялся в любви ко мне? В голосе мужа зазвенела нотка искренности, когда он сказал: – И я. …»
«… Нельзя сказать, что и со мной обращались милосердно, – всякий старался унизить и прижать меня как можно больнее – главный агент, просто агент, помощник, конторщик и старший писец. Однако я не оставался в долгу даже перед старшим агентом: в ответ на его попреки и укоры я, выбрав удобное время, обрушивался на него целым градом ругательств: – Идиот, болван, агентишка несчастный, чтоб тебя черти на сковородке жарили, кретин проклятый! Курьезнее всего, что в ответ на это агент только...
Мы несемся в бешеном ритме, в череде бесконечных забот, решая тысячи задач, занимаясь сотнями дел. Но, может быть, стоит остановиться, увидеть мир вокруг себя, почувствовать его аромат, услышать его голос — до того, как жизнь заставит нас сделать это. Герой этой истории потерял свой путь, а потом обрел его вновь во время странствия по чужим краям, одновременно с которым он совершал путешествие по своей собственной душе, тем самым исцелив ее. Книга учит умению заглянуть в самого себя,...
После долгих лет одиночества, тишины и полного спокойствия, Джош находит себя в центре оживленной улицы. Мимо проезжают машины, слепя парня яркими огнями, плотная толпа не дает даже вдохнуть, а бродячая кошка становится спусковым крючком к тщательно обдуманным поступкам.
Джош выбрал жизнь, которая стала полна ярких и насыщенных красок, но взамен она попросила самое ценное, что имел молодой человек.
Недалёкое будущее. Царит эра общества потребления. Купив один товар и попользовавшись им непродолжительное время, люди начинают искать следующую модель, которую выбрасывают на рынок торговые корпорации. «Устаревшие» вещи отправляются на свалку. Хэсуэй, представитель беднейших слоёв социума, обнаруживает, что при монтаже гигантских рекламных таблоидов используются запрещённые психотропные технологии. Такая реклама «программирует» граждан на бесконечное экспансивное потребление без видимой нужды....