Он вежливо — я вежливо, он драться — я драться.
Так, чем дольше живет на свете человек, тем больше узнает он плохого.
Я все часы перевел на двадцать минут вперед. Это совершенно необходимо, когда едут женщины и дети!
« – Теперь пойдем, -ласково сказал Ленька.
Девочка не противилась, но, отойдя на несколько шагов, остановилась, неуверенно оглядываясь назад… Ленька, наклонившись над ней, что-то сказал. Динка послушалась и, держась за его руку, тихо пошла рядом. Потом снова остановилась, и снова он что-то сказал ей… Потом их детские фигурки замешались в толпе и скрылись из глаз…
Сестры долго молчали. Потом Марина подняла не сестру удивленные глаза:
- Это был тот же мальчик… Жаль, если они видели нас…
- Они не видели… Она ничего не видела из-за слез, а он ничего не видел, кроме ее слез, - тихо ответила Катя.» (с.301)
Взрослые люди всего боятся. Боятся драки, боятся лазить в чужие сады, боятся всяких болезней и многого такого, что детям даже не приходит в голову.
Из-за вещей стыдно сильно расстраиваться; надо расстраиваться, если с человеком что-нибудь случится.
«Сон – это великий дар человеку на земле; правда, он любит веселых и здоровых людей, хорошо набегавшихся за день, но он жалеет и тех, кого мучают заботы или гнетет горе. С такими людьми сон долго борется, закрывает им глаза, укладывает их головы на подушки… А они опять открывают свои глаза, и подушки их делаются мокрыми от слез. Но сон не теряет терпения. Окутавшись ночным сумраком, он проникает к самому изголовью измученного человека, теплым дыханием сушит его мокрые ресницы и тихонько опускает их вниз. «Спи, спи, усталый человек! За ночь я сделаю тебя крепче и сильнее, я приглажу и смягчу твои горькие мысли… Пусть идут часы – это двигается вперед время, а время, как река, уносит с собой все горести. Спи, спи…»(с.114)
Вы вообще любите плакать по всякому поводу. А человек должен уметь сдерживаться, слезы – это очень редкая и дорогая вещь, их вовсе не льют, как воду... Обиделись – заплакали, поссорились – заплакали, мама опоздала – опять заплакали. Да что это за неиссякаемые колодцы такие? Я понимаю, когда случается горе или жаль кого-нибудь очень, а помочь не можешь, – ну, плачет человек тихонько, не может не плакать – так тяжело ему.
Пойти бы да помириться... Но так, сразу, ничего не бывает. У людей такие длинные обиды, что они растягиваются иногда на целую неделю. Смотря, верно, как обидеть... Уж она-то натопала и накричала не меньше чем на неделю.
Гости бывают разные. Динка делит их попросту на «всамделишных» и «гостиных». «Всамделишные» – это те гости, которым все радуются и жалеют, когда они начинают собираться домой; а «гостиные» – это те, которые мучают хозяев ненужными разговорами и, требуя к себе усиленного внимания, не только не вносят никакой радости в дом, а словно вбирают в себя все силы хозяев и уходят довольные собой.
«Знает один – знает один, знают два – знают двадцать два»
Надо уметь во всем находить хорошее! Горе — это враг человека, с ним надо бороться не слезами, а мужеством!
... а с женихами всегда морока, и конца ей, видно, нет.
Так, чем дольше живет на свете человек, тем больше узнает он плохого. То одно, то другое с ним случается…
...чай — это самый питательный и благородный напиток
Задаром не бери ни от кого!
Когда я вырасту, у меня обязательно будут три собаки-судомойки.
– Почему три? – заинтересовалась Мышка.
– Очень просто. Собака на первое, собака на второе и собака на третье!
– Хи-хи! – захихикала Мышка. – Собака на третье! А если она не ест киселя?
Из дурака умного сделать можно, а вот из умного дурака уже не сделаешь…
- Дело в том, что все мы зависим друг от друга, - сказал он. - Убери любого из нас, и каждый сразу станет слабее. А вместе мы можем горы свернуть, и нет для нас ничего невозможного.
Мысли, как и призраки, во тьме становятся сильнее.
– Люси, вытащи меня отсюда! – вновь раздался у меня в голове голос черепа. – Иначе они отвезут меня на «место крови».
– На «место крови»? Что это значит?
– Ну, я думаю, это такое местечко, где собираются хорошие парни, веселятся, песенки поют… Да откуда мне знать, что это такое?!
- Ну, не можем же мы осуждать человека только за то, что он не стал есть торт, правда, Джордж?
- Можем. По-моему, отказываться от торта - это бесчувственно. Как он там сказал: "Я не сладкоежка?" Да, так и сказал. Брр!
“How can you say that? We’re pals, you and me.”
“We are so not pals. You’ve tried to get me killed dozens of times.”
“I’m dead, too, remember. Maybe I’m lonely. Ever think of that?”
– Так у нас в гостинице всего два номера. Один ключ от каждой комнаты, что непонятного?
Мы задумчиво уставились на Дэнни и, полагаю, подумали примерно об одном и том же.
– Но нас пятеро, – терпеливо, как с психом, заговорил Локвуд. – У каждого из нас свои потребности, привычки, свой распорядок дня, и вообще… В вашей… гостинице есть еще комнаты?
– Есть. Две. В них живем я, мой папа и сумасшедший папин папа. И у папиного папы такие потребности и привычки, что лучше держаться от него подальше, можете мне поверить. Правда, есть еще чулан на кухне, но очень сырой, с крысами и с призраком, который болтается у нас на первом этаже. А теперь выше нос! У вас будет пять кроватей! Ну, точнее, четыре, но одна из них двуспальная. Вот ключ от комнаты с этой кроватью. Там же у стены есть раскладушка. А вот ключ от второй комнаты, в ней всего две кровати. По-моему, все прекрасно. Идите размещайтесь, а потом спускайтесь в бар, там и увидимся.
С этими словами Дэнни исчез, а мы застыли в тяжелом молчании.
– Люси?.. – начала Холли.
– Ты просто слегка меня опередила. Считай, что я согласна.
– В таком случае, – сказала Холли, забирая у Локвуда один из ключей, – мы забираем комнату с двумя кроватями, а вы, мальчики, заселяйтесь в другой… «люкс». Желаю не передраться, когда будете решать, кому достанется раскладушка.
- Стесняешься меня, да? Ну, скажи, стесняешься?
- Стесняюсь? Я? Тебя? Старой заплесневелой черепушки? Ты о чем, приятель? - Я заглянула в банку и увидела злую заносчивую гримасу на лице черепа.