– Как вы ко мне относитесь, госпожа Соули? Только честно…
– Хорошо… Хорошо я к вам отношусь, господин Райлен.
Кажется, брюнета ответ не устроил.
...приличная девушка может сказать низость только по принуждению. А приличный мужчина… не станет продолжать общаться с той, которая позволила окружающим придти к выводу, что она — потаскуха.
– Вы сумасшедший?! – выдохнула я. – Нет. Я маг.
– Господин Райлен! – тоже вслух, но гораздо тише. – Прекратите немедленно!
– Ну какой же я господин, – тяжело вздохнул брюнет. – Я ваш раб, госпожа Соули. Самый преданный и самый покорный…
Наверное, прав был отец, когда убеждал, что в сентиментальных романах все преувеличивают…
Это же сентиментальные романы, они мужчинам противопоказаны! Отец однажды прочёл половину вот такого томика, так целую декаду подзуживал, дескать у всех нежных отзывчивых мужчин уже есть… мужчины.
- Соули! - Райлен! - Соули! - Райлен! - Да вы уже задолбали!
— Дорогая, не кричи, пожалуйста. Родителей разбудишь. И вообще, тебе нельзя волноваться. Ты же помнишь о своём положении?
Кажется, у меня рот от удивления приоткрылся. Хорошо, что матушка не видит — она бы за столь явное нарушение этикета весь мозг выела.
— Каком положении? — встряла тётушка.
Губы Райлена дрогнули в улыбке — нежной, как первоцвет.
— Госпожа Тьяна, ну к чему уточнять? Вы же и так всё поняли…
С этими словами нахал черноглазый наклонился ко мне и аккуратно коснулся живота. О, Богиня!
— Лжете, господин маг. Лжете и не краснеете. Я прекрасно вижу ауру Соули, и она чётко показывает — беременности нет!
Улыбка мага из нежной стала какой-то… шальной что ли.
— А что вы хотите? — нагло заявил он. — Всего полчаса прошло.
До этого момента я была уверена, что призраки краснеть не умеют. Ошибалась.
— Полчаса? — выпалила вконец ошарашенная тётка. Бросила взгляд на распахнутую постель. — Так вы… так ты… и прямо тут?! — голос призрака сорвался на визг.
Я честно хотела опровергнуть, но на меня немота напала — брюнет явил такую наглость, какой даже у героев сентиментальных романов не встречала. А среди них наглецов тьма-тьмущая.
— Погоди! — тётка резко выпрямилась, стала невероятно серьёзной и хмурой. — Полчаса? Тогда откуда знаешь, что она беременна? Может — обошлось!
— Ну я же маг… — Райлен развёл руками, но выглядел при этом не растерянным, а невероятно счастливым.
— О, Богиня! — воскликнула призрачная тётушка и с грохотом осела на пол. — Так вот почему у вас ауры сливаются! А я-то решила — маскировка…
Мелочей действительно не существует! В жизни всё важно! Всё-всё!
Правду говорят — неведенье блаженно.
Чтобы поладить с человеком, его необходимо понимать, а для этого, как минимум, надо говорить на одном с ним языке.
Токио — это город-калейдоскоп. На каждом повороте вашему взору открывается новая картинка, составленная из причудливого сочетания фасадов и разнокалиберных вывесок. Сверните за угол, и обнаружите, что все изменилось — и цвета, и формы. И число таких комбинаций бесконечно.
Разлука сердец всегда начинается с разлуки тел…
Хочешь ли ты, чтобы жизнь твоя всегда была легкой? Так оставайся постоянно в стаде и за стадом забудь о себе.
Тогда и она ожесточилась, ведь любовь питается чувством другого. Без практики сердце черствеет, теряешь всякую способность к взаимности. И в конце концов, пытаясь защитить себя, замыкаешься в самом грустном, что только есть на свете: в своём одиночестве.
... глубокая правда: в любви важны только поступки. Слова не стоят ничего.
Озарявший их свет погас, любовь, подобно загару, постепенно сошла на нет, хотя никто этого даже не понял. Но почему ее сменила глухая ненависть? Откуда это досадливое безразличие?
Друзья настороженно наблюдали за упадком их союза. Олив и Наоко — эталон, прекрасная история любви, абсолютное единение. Образец, вызывавший зависть, но и даривший надежду. А потом появились первые неумолимые признаки. Разговор на повышенных тонах, язвительные замечания за ужином, частые отлучки… И невольные признания: «У нас все разладилось. Подумываем о разводе…»
В этом черно-белом мире, состоящем исключительно из победителей и побежденных, из союзников и врагов, для неё не осталось места.
Ты даже не вызвал группу захвата. Да кем ты себя считаешь? Одиноким ковбоем?
Вчерашние ошибки - это сегодняшние кошмары.
В её чертах нет ничего отталкивающего. что же не сработало? Как она умудрилась пропустить все остановки в своей жизни? Конечная уже не за горами, а в её существовании практически так ничего и не произошло.
Вся ее жизнь здесь — семья, дом, карьера. Отъезд стал бы бегством — от неведомого врага, от развода, от Пассана. К тому же была задета ее гордость. Родину покидают не затем, чтобы вернуться без работы, без мужа, с двумя детишками на руках. Да и поздно отступать — возвращаться к обычаям, правилам и обязанностям родины теперь, когда она познала европейскую свободу.
Для этого явления у японцев существует метафора: они сравнивают себя с бонсай, который поддерживают и в то же время сковывают крошечные подпорки. Высадите его в землю на воле, и он тут же разрастется, так что обратно в горшок его уже не вернешь.
Ненависть всегда берет своё, даже если проходит много времени.
В лексиконе Пассана имелись названия для подобной повадки, но он предпочел оставить их при себе, дабы не упоминать всуе содомию и вазелин.