Цитаты
266142
Любовь не повинуется никому. Мы не можем заставить себя полюбить кого-то. И точно так же не можем разлюбить. Любовь выбирает нас, а не мы ее.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Успех – это способность преодолевать неудачи одну за другой, не теряя оптимизма.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
«Кто не помнит своего прошлого,обречен пережить его вновь».
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Самые опасные люди на земле - это божьи люди. Особенно если их богам угрожает опасность.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Любовь – неограниченный ресурс.
Нам не отводят определенный запас любви, которого может не хватить на всех. Наши сердца сами вырабатывают любовь, когда она нужна нам.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Любовь – личное дело каждого, мир не обязан знать подробности
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Он перестал понимать мир, в котором ему приходится жить. Фейковые новости значат куда больше, чем настоящие.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Телефон запаролен.
Нет проблем.
- Окей, Сири, - сказал Суреш в телефон. - Который час?
Даже заблокированный телефон показал время. В этом же режиме Суреш отдал несколько простых команд: сменил часовой пояс, запросил подтверждение смены часового пояса через эсэмэс, добавил к сообщению фото, а потом вместо того, чтобы отправить эсэмэс, снова нажал на главную кнопку.
Клик.
И телефон разблокировался.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
«сингулярность» – момент, когда искусственный интеллект возьмет верх над человеческим, и они сольются в единое целое.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Исторически наиболее опасными людьми на земле были люди Божьи...особенно когда их богам угрожали.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Страх перед всемогущим Богом всегда удерживал людей от преступлений.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Нет ничего более губительного для детского сознания, чем потеря надежды.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Сколько бы мы ни ждали, Вселенная никогда не нагреет наш кофе.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Раньше у человека было время для уединенного размышления. Несколько минут наедине с собой – пока едешь в автобусе, или идешь на работу, или ждешь назначенной встречи. Теперь этих моментов не осталось, все инстинктивно достают смартфоны, надевают наушники, играют в компьютерные игры, не в силах устоять перед вошедшими в привычку технологическими соблазнами. Чудеса прошлого растаяли как дым, испарились, им на смену пришла неутолимая жажда всего нового.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
«Порой очень трудно определить, где «современное искусство», а где обыкновенный бред».
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Говоря терминами Дарвина, религия, отрицая научные факты и отказываясь менять свои доктрины, напоминает рыбу в пересыхающем пруду, которая не хочет искать место поглубже, потому что не верит в то, что мир изменился.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Иногда,чтобы увидеть скрытую истину, нужно просто поменять угол зрения.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
"- Для человеческого мозга, - объяснил Кирш, - любой ответ лучше отсутствия ответа. Для нас невыносимо оказаться в ситуации " недостаточно данных". Поэтому мозг изобретает недостающие данные и предлагает нам если не сам порядок, то иллюзию порядка - мифы, философские и религиозные системы, так или иначе обьясняющие необьяснимое.
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
Я не обязан верить, что тот же Бог, который одарил нас чувствами, здравым смыслом и разумом при этом требует, чтобы мы отказались от их использования.
Галилей
Профессор символогии и религозной иконологии из Гарварда Роберт Лэнгдон приезжает в Музей Гуггенхайма в Бильбао, чтобы принять участие в презентации открытия, которое «изменит лицо науки навсегда». Хозяин вечера его друг и бывший студент, Эдмон Кирш, сорокалетний технологический магнат, чьи ослепительные изобретения и смелые предсказания сделали его противоречивой фигурой во всем мире. Этот вечер не должен стать исключением: он утверждает, что всех ждет удивительный прорыв, который бросит вызов...
А впрочем, много ли вообще можно узнать о своем ближнем?
Северная Калифорния, бурные 1960-е подходят к завершению. В начале лета одинокая, погруженная в себя 14-летняя Эви Бойд видит в парке компанию девочек. Они разительно отличаются от всех, кого Эви знает. Раскованные манеры, небрежная одежда, свобода в каждом движении, в каждом взгляде и аура отдельности от остального мира. Эви зачарована ими. А вскоре она сама станет одной из этих девочек, вольется в коммуну, где нет места правилам, где жизнь совершенно не похожа на привычную обыденность, где мир...
- Твой отец трахает все, что движется, - сказал он.
- Позвольте забрать вашу тарелку. - Я так опешила, что даже глазом не моргнула.
Этому меня научила мать: прикройся вежливостью. Парируй боль хорошими манерами. Как Джеки Кеннеди. Одно из достоинств того поколения - они умели отбивать обиду, гасить оскорбления формальностью. Но потом это вышло из моды.
Северная Калифорния, бурные 1960-е подходят к завершению. В начале лета одинокая, погруженная в себя 14-летняя Эви Бойд видит в парке компанию девочек. Они разительно отличаются от всех, кого Эви знает. Раскованные манеры, небрежная одежда, свобода в каждом движении, в каждом взгляде и аура отдельности от остального мира. Эви зачарована ими. А вскоре она сама станет одной из этих девочек, вольется в коммуну, где нет места правилам, где жизнь совершенно не похожа на привычную обыденность, где мир...
Не таким я себе представляла этот праздник. От этого несоответствия я немного загрустила. Но тут же напомнила себе - грустить нужно там, в моем старом мире, где люди смиренно хлебали горькую микстуру жизни. Где всех поработили деньги, где все застегивали рубашки до горла, чтобы придушить в себе любовь.
Северная Калифорния, бурные 1960-е подходят к завершению. В начале лета одинокая, погруженная в себя 14-летняя Эви Бойд видит в парке компанию девочек. Они разительно отличаются от всех, кого Эви знает. Раскованные манеры, небрежная одежда, свобода в каждом движении, в каждом взгляде и аура отдельности от остального мира. Эви зачарована ими. А вскоре она сама станет одной из этих девочек, вольется в коммуну, где нет места правилам, где жизнь совершенно не похожа на привычную обыденность, где мир...
— Он сказал, что не хотел ее убивать, ничего такого, просто хотел, чтобы она заболела. — Саша говорила нерешительно, примерялась к этой мысли. — Это же не очень плохо, да?— Не знаю, — сказала я. — Как по мне, так очень плохо.— Но я ведь с ним живу, понимаешь, — сказала Саша. — В смысле, он платит за квартиру и все такое.— Куда-то уйти всегда можно, — сказала я.Бедная Саша. Бедные девочки. Мир раскармливает их обещаниями любви. Как же сильно им нужна эта любовь, только ее почти никому не достанется. Паточная попса, платья, которые в каталогах описывают непременно со словами “закат” и “Париж”. И как грубо потом у них отбирают эти мечты: от рывка разлетаются пуговицы на джинсах, в автобусе мужчина орет на подружку, а на них никто и не смотрит.
Северная Калифорния, бурные 1960-е подходят к завершению. В начале лета одинокая, погруженная в себя 14-летняя Эви Бойд видит в парке компанию девочек. Они разительно отличаются от всех, кого Эви знает. Раскованные манеры, небрежная одежда, свобода в каждом движении, в каждом взгляде и аура отдельности от остального мира. Эви зачарована ими. А вскоре она сама станет одной из этих девочек, вольется в коммуну, где нет места правилам, где жизнь совершенно не похожа на привычную обыденность, где мир...
Лучший способ дать парню отставку — это дать кому-нибудь еще
Северная Калифорния, бурные 1960-е подходят к завершению. В начале лета одинокая, погруженная в себя 14-летняя Эви Бойд видит в парке компанию девочек. Они разительно отличаются от всех, кого Эви знает. Раскованные манеры, небрежная одежда, свобода в каждом движении, в каждом взгляде и аура отдельности от остального мира. Эви зачарована ими. А вскоре она сама станет одной из этих девочек, вольется в коммуну, где нет места правилам, где жизнь совершенно не похожа на привычную обыденность, где мир...
Я никому ничего не сказала, потому что хотела её защитить. Потому что – ну а кто ещё не любил? Кто хоть раз обнял Сюзанну и сказал ей, что вот это самое сердце, которое бьётся у нее в груди, бьётся там не зря?
Северная Калифорния, бурные 1960-е подходят к завершению. В начале лета одинокая, погруженная в себя 14-летняя Эви Бойд видит в парке компанию девочек. Они разительно отличаются от всех, кого Эви знает. Раскованные манеры, небрежная одежда, свобода в каждом движении, в каждом взгляде и аура отдельности от остального мира. Эви зачарована ими. А вскоре она сама станет одной из этих девочек, вольется в коммуну, где нет места правилам, где жизнь совершенно не похожа на привычную обыденность, где мир...