Мамка с детства ее готовила к тому, что люди не привыкли слушать свои сердца, для них куда вернее очи да уши.
— А я вот что мыслю — иди-ка ты, Алесь, домой, — как можно жестче сказала Милава. — Пущай Рафал твою рану осмотрит, травами омоет. Не то ведь и помереть можно. Некогда волынку тянуть.
— Вот-вот, и я о том же, — поддакнула смуглянка.
— И ты, Воста, не обижайся, но тоже на постоялый двор возвращайся, — полностью скрывшая лес тьма не дозволила разглядеть ни лика Алеся, ни смуглянки. Но по усилившемуся вразнобой сопению двух носов ворожея без труда догадалась, как «радостно» восприняли ее слова спутники.
Тайны имеют свойство проявляться в неожиданный момент самым неожиданным образом.
- Он не показывал ей своё истинное лицо, - сказал Матвей. - Он прикидывался тем, кого она желала видеть рядом с собой. Разве не так, отчасти, поступает каждый из нас?
Книга рождается в тот момент, когда вы ее открываете. Это и есть акт творения, моего и вашего.
Чувство симпатии - единственный ключик, безотказно открывающий уста.
Человек - странное и загадочное существо. Он не знает, чего хочет, его раздирают противоречия.
Хотя разве кому-нибудь достоверно известно, что такое жизнь? Она бывает причудливой, словно кружево, сплетённое сотнями нитей... Откуда они берутся, кто их обрывает? Может быть, просто меняется узор?
No hay mayor aliado de los tiranos —dice tras un silencio largo— que un pueblo sumiso porque cree tener alguna esperanza en lo que sea: el progreso material o la vida eterna.
Ya dejé atrás los años en que la maldad me enfurecía. Ahora me enfurece la estupidez.
El hecho, comentó Dancenis, era que en Francia se publicaban demasiados libros. Leer estaba de moda. Cualquier abate hambriento, cualquier militar a media paga, cualquier solterona aburrida, se ponían a escribir y los libreros compraban el resultado por malo que fuera, pues había lectores para todo; y las obras impresas, por moda o por afición sincera, circulaban por todas partes. Con lo que se daba una maraña de historiadores, compiladores, poetas, diaristas, autores de novelas y otros bípedos más o menos implumes que pretendían ser Voltaire y madame Riccoboni al mismo tiempo. O dicho de otro modo, filosofar y ganar dinero. Para desgracia, naturalmente, de la maltratada filosofía.
- Опять вы за своё. - Дон Эрмохенес досадливо машет рукой. - Не трогайте церковь, умоляю вас.
- Как же, позвольте, ее не трогать? Математика, экономика, современная физика, естественная история - всё это глубоко презирают те, кто умеет выдвинуть тридцать два силлогизма, является ли чистилище газообразным или же твердым...
- ... Вот и получается, что мы, испанцы, унылый народ. Почему же так происходит, спрашиваю я себя? У нас же все есть: жаркое солце, отличное вино, красивые женщины, добрые люди...
Адмирал смотрит на спутника с некоторым сарказмом:
- Почему вы зовете их добрыми?
- Не знаю, - пожимает плечами тот. - Трудно сказать, злые они или добрые... Мне всего лишь хочется думать, что...
- Люди по сути своей не добрые и не злые. Они всего лишь то, что с ними делают.
Ni en el siglo dieciocho ni ahora —continuó al cabo de un momento— acepta nadie que su fracaso se deba a falta de talento, sino que ve injusticias, conspiraciones y desdenes por todas partes.
Soy un hombre fuera de su patria. Conozco los defectos de la mía, y con frecuencia los discuto con mis compatriotas… Pero sería deshonroso tratarlos fuera de ella.
- Que ha sido asombrosamente útil.
—Todos los recuerdos lo son… Todo lo vivido aprovecha, de una u otra forma. Excepto para los fanáticos y los imbéciles.
Una tiranía ilustrada, por muy ilustrada que sea, siempre es una tiranía.
Son los hombres inspirados los que iluminan al pueblo, y los fanáticos quienes lo extravían.
мы, любители чтения, по сути своей созерцатели, к действиям, меняющим жизнь, мало приспособлены, поэтому наша деятельность чаще ограничивается рефлексией
Профессионализм – это когда режиссеры занимаются режиссурой, а не самовыражением, сценаристы пишут тексты, а не словесный понос; когда женщины на экране – яркие и сексуальные, а мужчины выглядят как мужчины, а не как Леонардо Ди Каприо.
Манипулирование зрительскими переживаниями, которое часто трактуется интеллектуалами как действие низшего порядка, на самом деле есть основополагающая, родовая черта кинематографа. Да, кино хуже, чем литература, приспособлено для трансляции философских идей, зато ни один другой вид искусства не сравнится с ним в способности программировать чувственную реакцию публики.
Азиаты буквально диктуют кинематографическую моду всему миру. Смотрите, что в Азии снимают сегодня, и вы узнаете, чему в Голливуде станут подражать завтра.
Назойливость, с которой всем новоприбывшим режиссерам из Гонконга сватали на главную роль Ван Дамма, действительно наводит на мысль о своеобразной проверке на вшивость: тому, кто сможет снять хорошее кино с Ван Даммом, уже ничего в этой жизни не страшно.
Ни один художник не должен чувствовать себя виноватым. Если начинаешь писать картину, и она тебе не нравится, то бросаешь работу. (Трумен Капоте)
Джони Митчел, 1979 год:
Мне с детства казалось, что система образования учит тому, ЧТО вы должны думать, а не как думать. Свободомыслия не было. Вас учили, как вписаться в общество, где свободомыслие мешает жить.