— Еще тогда следовало в монастырь её отправить, да пожалел…
— Монастырь? — уточнила Стася.
Так, на всякий случай.
Мойте руки перед едой. Есть немытые руки вредно.
Из наставлений одного каннибала.
А его недолюбливали.
И за родство с государем, которым Радожские не то, чтобы не гордились вовсе, но предпочитали делать вид, будто родство это совсем уж дальнее, а потому не стоящее памяти. И сие непонятно было многим: как это, имея шанс, да им не пользоваться?
Не любили за молодость.
Что с того, что отец преставился? Так это не повод юнцу в думе сиживать. И за толковость, за преданность… мало ли, за что еще человека невзлюбить можно.
…все-таки к организму стоит прислушиваться. Им это еще на первом курсе говорили. И если организм отчаянно хочет дать кому-то в морду, что ж… почему бы и нет.
— У тятеньки нрав тяжелый, — она развела руками, явно оправдываясь. — С завтрева снова явится. Подкупать будет. Он завсегда так. Если силой не вышло, то золотом попробует…
— Он просто заклятый, — сказала Лилечка, стукнувши ножкой по плечу свея. — Вот и колобродит.
— Заклятый?
— Колобродит?
Лилечка зевнула и кивнула, соглашаясь со всем сказанным. А после добавила:
— Мой тоже ругаться станет. Крепко. И небось дома запрет… а дома скучно. Можно, я тоже к тебе перееду?
— Нет! — несколько нервозно ответила Стася. И поспешила объяснить. — Ты еще маленькая. И родители тебя не пустят. Вот подрастешь…
— Замуж выйдешь, — подхватила Горыня.
— И тогда уже муж не пустит, — завершила Светлолика, подавив зевок. — Чего? Я ж правду говорю!
медведи в здешних лесах водились матерые, плохой экологией не испорченные
Кошки — они как люди: нагадив тебе в ботинок, выказывают удвоенную радость при твоем появлении.
В общем, благодарности от спасенных ждать точно не следовало. И не то, чтобы Стася рассчитывала, имелся у нее жизненный опыт, утверждавший, что чужая благодарность — зверь редкий, но вот как-то все равно обидно.
Холоп, которого вооружили палкою, ничего не сказал. Он шел с видом мрачным и торжественным, и время от времени шевелил бровями, отчего вид становился еще и слегка придурковатым. Но, кажется, тут было так положено.
— Батько! — вновь взвыл несчастный, голову руками заслоняя. — Батько, я же… я не хотел! Не знал! И все-то клевета… ведьмы клятые заморочили.
Стася почесала руку.
Опять ведьмы.
Вот ведь… гадости люди сами творят, а виноваты, выходит, ведьмы…