Анна

Эмма пыталась разобраться в себе, но чётких и правильных ответов не было. Невозможно дать однозначное определение такому понятию, как «любовь». Невозможно разложить на формулы и правила Закона.
Несмотря ни на что, любовь всё равно оставалась загадкой. Загадкой, которая определяет жизнь.

Но, несмотря на все сомнения, Таис знала, что обязательно будет рядом с Фёдором. Только он удерживал её от того, чтобы не превратиться во фрика. Это она знала точно. Просто наверняка. Чувствовала всей душой.
Она действительно стояла на краю пропасти. Один неверный шаг, одна ошибка – и необратимые изменения сотрут личность Таис. Её глаза, её улыбку. Заменят злобной оскаленной гримасой.
Таис почти ощущала эту злобу. Злобу, меняющую сущность человека. Только рядом с Фёдором она могла оставаться девочкой Таис. И уж лучше погибнуть, спасая детей от фриков, чем самой стать фриком. Хоть какая-то польза будет от смерти. Польза для детей, для станции.
А может, всё ещё закончится хорошо.

– Жалость – это чувство, которое могут испытывать только люди, – пояснил Мартин, – это за пределами понимания роботов.
– Вот как только роботы научатся жалеть, так сразу начнут превращаться в людей, – пробормотал, не отрываясь от планшета, Кир.

– Никак не могу понять, почему вы решили ввязаться в это дело – спасать детей? – вдруг сказал Мартин. – У вас же нет программ, вы свободны в своём выборе. Это опасное занятие, фрики могут ранить или убить. Зачем вам всё это?
– Потому что мы люди, железяка, – хмуро сказал Фёдор, – мы взрослые люди, и мы принимаем решения сами. Мы помогаем своим. И точка.

– Хорошо. Идёт. Договор, – выдохнула Таис, положила руку на плечо друга и ещё раз подтвердила: – Договор.
– Если живём, то вместе, – уточнил Фёдор, – если умираем, то тоже вместе.
– Да. Договорились.

– Я понял, Тай. Я многое понял. Ты знаешь, я раньше всегда думал, что мы что-то упустили из истории человечества. Жили наши предки трудно, тяжело. Болели, воевали. Но что-то позволило им прожить много тысяч лет. Что-то удержало человеческую расу от самоуничтожения. И я не мог понять – что. Только сейчас вот, кажется, начинаю понимать… В общем, сложно говорить об этом, Тай. Я думаю, что я люблю тебя. Я это понял только тут, когда слушал своего отца. Я очень сильно люблю тебя, Тай.

– Убийство – это не шутки. Надо обладать серьёзной мотивацией, чтобы лишить жизни человека.

– Тель, перестань, мне проще терпеть боль, чем видеть твои слёзы. Оставь, я уже в состоянии подняться.
– Я не плачу, – упрямо заявила, – и ты не поднимешься, ты вообще практически умер.
– Кто умер? – Он удивлённо приподнялся.
– Да ты умер, морда несносная, – прошипела взбешённая чёрная ведьм. – тебя сейчас вылечу, а потом убью! Будешь знать, как валиться с ног от кровопотери!

– Я со всеми разберусь, Тель, – с ведьмами, магами, орденом и даже преисподней, но как твой опекун я даже себе не позволю прикоснуться к тебе без твоего разрешения.

– Слушайте, госпожа ведьма, а что, если я вас найму? – задал неожиданный вопрос господин Вегард.
– В смысле? – безрезультатно дёргаясь в направлении дома, удивилась я.
– Да даже не знаю, – мэр как-то неожиданно расстроился, – разбирательство с моими врагами вам поручать бесчеловечно, мне врагов жаль, сотрудников мэрии вы уже воспитали, гарнизон весь по стойке «смирно» ходит при одном упоминании вашего имени, разве что поручить вам приготовление зелья…
– Приворотного? – скептически поинтересовалась я, отчего-то обиженная его тирадой.
– Слишком опасно, с вашим-то походом и размахом, у меня так весь город в сортире засядет на пару недель точно…