Анна

Марсо криво улыбнулся.
– Не подумал, что человек не способен вместить СТОЛЬКО? Не подсчитал, сколько можешь вместить ты сам? Или решил, что, получив силу бога, можешь сравниться с Ним? Ведь Сердце – это и есть наш Бог. То, без чего Зандокар не выживет. В нём – наши силы, радость и горе, колебания, сомнения, счастье и беды, ненависть и любовь... Оно – это всё. А ВСЁ не может быть измерено человеческими мерками. И не может существовать там, где для него нет свободы... разве ты не знал об этом? Не знал, что нельзя стать богом, оставаясь по-прежнему человеком? Не понял, почему я когда-то остался без тела?

Сердцу всё равно, с чем к нему пришли. Оно не знает разницы между добром и злом. Ему чужды человеческие понятия и неведомы переживания смертных. Оно просто есть. Сердце этого Мира. Просто бьётся, каждым своим ударом порождая вокруг себя жизнь. И просто живёт, терпеливо дожидаясь своего часа.
Ему неважно, что подаренная сила способна принести больше бед, чем прошедшие Катастрофы. Оно не страшится будущего и не переживает о насущном. Оно не мыслит. Не расстраивается. Не испытывает досады. Оно слышит не голоса, а людские души. Видит не лица, но спрятанные за ними сердца. Чувствует не боль, а смутное огорчение. А если и вмешивается когда-то в происходящее, то немного и совсем ненадолго - лишь для того, чтобы не нарушить существующее равновесие.

– Чудесно, – процедил архимаг. – Значит, ты не слишком расстроишься, если я доведу это дело до конца и избавлю наш мир от твоего присутствия?
– Вообще-то... нет.
Лер Альварис недобро прищурился.
– Представь себе, не расстроюсь, – широко улыбнулся Марсо. – Напротив, я буду рад уйти, при этом зная, что не позволил тебе добраться до Сердца. Это, можно сказать, мой последний долг, который следовало отдать. И последний тебе привет, который я передаю с превеликим удовольствием: ты проиграл, Альварис. Признай: проиграл. Айра стала слишком сильна для тебя и находится под хорошей защитой. Даже тебе её не обойти.

«Л-лер...?»
«Спи, – зевнул волк. – Излишки твоего дара я забираю почти постоянно, а ты, пока я рядом, будешь забирать мои. Это – естественный обмен. Ничего личного. В такой ситуации ничей дар не пострадает, твой будет защищён от перегрузок, а моему не помешает небольшая стимуляция. Так что спи. Больше не замёрзнешь».

Викран дер Соллен тихо застонал.
«Айра... что ж ты не сказала?! – волчица странно дрогнула. – Что ты наделала, глупая?! Это было не твоё обучение! Понимаешь, не твоё! Так было НЕЛЬЗЯ! Неправильно! Не для тебя!!! Айра...»
Спустя секунду лиловые искорки в её зрачках погасли, когти втянулись на место, странные иглы на спине пропали, а вздыбленная шерсть улеглась на прежнее место.
«Я не могла его бросить, лер, – так же тихо отозвалась вернувшаяся в тело Айра. И на этот раз она говорила с ним правильно. Вернее, она говорила ТОЛЬКО с ним, не посвящая в разговор напряжённо прислушивающегося Марсо. – Он закрывал меня собой. Он несколько раз спасал мне жизнь. Он был со мной всё время, когда это было нужно, и не бросил даже тогда, когда мои шансы на выживание были очень малы. Я не могла его оставить, лер. Несмотря ни на что. И не могла не нарушить ваш приказ. Кер – моя вторая половинка. Без него я не выживу. А он больше не сможет жить без меня».

«Я много думал об этом, девочка, – тепло улыбнулся призрак. – Думал и пришёл к выводу, что все наши усилия ничего не значат, если рядом нет тех, кто тебе дорог и кому дорог ты сам».
«Ты мне дорог! Нам обоим! Мы тебя очень любим!»
«Ох, Айра... чистая твоя душа... её даже Занд не посмел отобрать, дав одному наивному дураку ещё один шанс на возрождение... если бы ты знала, как я рад это слышать! И как безумно рад, что ты однажды каким-то чудом отыскала дверь в моё старое Хранилище!»

«Да я, как ни странно, уже не злюсь. И даже не раздражаюсь, веришь? Мне и мстить-то давно не хочется, что совсем уж непонятно. Но зато с годами, познав и горечь, и тоску, ко мне пришло странное понимание, что наказание за свои ошибки мы выбираем себе сами. И сами назначаем себе искупление. А когда это искупление приходит... знаешь, я никогда не думал, что когда-нибудь вместо мести и жажды исполнения прежних планов мне может понадобиться совсем другое. И что ради этого я смогу забыть обо всём, что было раньше. Прощение... если бы я мог его получить, меня бы примирила любая цена. Даже смерть. Потому что уйти с миром – это, на самом деле, великое благо. И право на него ещё надо заслужить. Потому что обретённый покой значит порой гораздо больше, чем эта нелепая, суетливая, бесконечная и, чаще всего, совершенно пустая жизнь, в которой ты упорно отказывал себе в радости, верности, дружбе и всём, что освещает этот мир, заставляя хотя бы ненадолго забыть о том, что в нём есть немало плохого».

Свобода – как вода. Её нельзя заключить в тюрьму. Ей нельзя придать какую-то форму и надеяться, что так будет вечно. Как только воду выливают из сосуда, она тут же утекает сквозь пальцы. Она не покоряется чужим рукам. И её не удержать одной только жадной пятерней. Её можно лишь осторожно зачерпнуть раскрытыми ладонями. Ей можно умыться. Её можно с наслаждением пить. Но её никогда не загнать в стальные стены и не заставить томиться в них, подобно запертой в клетке сомнений душе.
Свобода – священна. А свобода разума священна вдвойне. Ради этого стоит бороться, к этому стоит стремиться и рисковать ради неё всем, что имеешь.
Марсо это хорошо знает.
И Айра теперь знала тоже.

Люди должны любить. Им свойственно это чувство. Они должны пылать и поддаваться страстям. Должны мечтать и витать в облаках. Просто обязаны постоянно испытывать какие-то эмоции. Они должны... это – естественно и совершенно нормально. А для молодых это ещё и настоятельная потребность, лишив их которой можно получить гораздо больше проблем, чем пользы. Так что пусть любят.
Пусть творят безумства. Хотя бы в эту ночь, когда они точно разрешены. Пускай... пускай хотя бы они сегодня живут.

– Как ты думаешь, он способен нарушить слово?
– Почему бы нет? – вскинулась девушка.
– А клятву, данную себе на пороге смерти? Когда душа пуста, когда сердце сгорело дотла, когда тело рвётся пополам, не хочется жить, а единственное твоё желание – это покой, в котором больше нет этой боли? И в котором тебя уже не терзают воспоминания? Думаешь, так просто пережить Эиталле? Думаешь, он легко перенёс потерю любимой? Полагаешь, он мог бы лгать, видя перед собой её окровавленное тело и понимая, что это по его вине она так жутко погибала? Мог бы не исполнить данную на ЕЁ крови клятву?!