Это означало, что так просто отсюда никто не уйдет. А еще это означало, что толпа опасна. Она казалась мне похожей на дикого зверя – с горящими факелами глаз, ощетинившаяся острыми когтями ножей и вил.
Ее дурь, получив пятьдесят дукаров и одежду Леннарта, давно уже покинула Виллерен. Зато от своей, судя по всему, избавиться мне будет не так и просто.
— Пустая касса — мое кредо! — пробормотала я, после чего принялась собираться на рынок.
На это я, выловив чужую руку у себя из-под юбки, подумала, что лечение, несомненно, прошло успешно и больной будет жить.
- Для дезинфекции, – пояснила шипевшему от боли и ругавшемуся на незнакомом языке мужчине.
- Не знаю, кто эта твоя Дезинфекция, – произнес он, – но если я ее найду, то ее ждет мучительная смерть!
Лабиринт заманивал, как хитрый хозяин, который обещает гостю показать что-то любопытное, но готовит за его спиной ловушку. Он говорит намеками, подмигивает, строит таинственные гримасы. Приоткрывает занавес, но так и не показывает, что за ним прячется.
Странные установились между нами отношения. Словно настороженное перемирие, когда стороны приглядываются к друг другу, обдумывают следующий шаг, решают, союзник перед ними или противник, и боятся совершить ошибку.
В лесу не пели птицы, не шуршали травы. Однако тишина эта казалась тяжелой и угнетающей, как предчувствие беды.
Сама ведь хотела перемен. Правда, клянчить их у судьбы следовало с осторожностью. Жизнь подлая штука, преподала хороший урок.
Я поморщилась, когда в ноздри ударил сладкая волна. Наверное, Лео вылил на себя целую бутыль одеколона. Запах напоминал заплесневелое варенье и заглушал прочие ароматы весеннего сада.