Она, как этот проклятый кубик Рубика. Вертишь и крутишь ее у себя в голове, бах, думаешь вроде все грани совпали. Сидишь довольный, нахваливаешь себя: «что и требовалось доказать», а потом… бац – а один кубик-то выпадает из общей картины. И начинаешь по новой ломать голову.
... наглость — не второе счастье, а дебилизм ума и сердца.
Мы редко ставим себя на место другого человека, а ведь только стоит посмотреть на все с другой стороны, и многое становится понятным.
И внутри все вдребезги.
И у каждого своя гордость.
Провались она пропадом.
Будем гордые, одинокие и несчастные.
Одинцов поставил пустую чашку на стойку. Он был голоден. Кофе, конечно, оказался кстати, но хотелось колбасы, булки, сыра и большую кружку чая. Можно выйти в город и найти кафе, но тут Саша. От колбасы Одинцов отказаться мог, а от Саши – нет.
Вот уж не думала-не гадала Ирина, что в свои глубоко за тридцать снова окажется беременной. Да и кто её спрашивал? Это все пробивные Шиловские спермотозоиды. Кто бы там в животе сейчас не рос - точно весь в отца. Предохраняйся - не предохраняйся, хоть стальной пояс верности надень, все равно пролезет.
Инстинкт самосохранения он такой: лучше перебдеть, чем недобдеть.
...чем выше поднималась температура его гнева, тем веселее отчего-то становилось Ирине. Доводить его – отдельный бонус их отношений, придающих им особенный вкус и колорит. Определенно, ради этих моментов стоило быть рядом.
С момента их первого знакомства её эмоции вышли из-под контроля, жили своей жизнью и ни в чем себе не отказывали.
Взбесившееся сердце, ты с ума сошло? Успокойся сейчас же, останови свой безумный ритм. Щеки, прекратите пылать. Дыхание, вернись в норму. Запах его одеколона, исчезни из легких. Запах его тела, прекрати кружить голову.