Леся подошла и потрогала лоб Андрея.
— Заразишься, — обреченно констатировал он.
Леся мотнула головой:
— Я сейчас такая злая, что зараза к заразе не прилипнет.
Берестов, а как ты предполагаешь жить дальше? Идти по жизни и никого не напрягать? — в голосе Леси ему послышалась усталая язвительность. — Порхать с цветка на цветок? Поверь, так не бывает.
Они чувствовали друг друга как скрипка и смычок, и не было ни одного фальшивого движения в нежных прикосновениях и игре тел. Ни одной фальшивой ноты в мелодии, которую создала их любовь.
Они чувствовали друг друга как скрипка и смычок, и не было ни одного фальшивого движения в нежных прикосновениях и игре тел. Ни одной фальшивой ноты в мелодии, которую создала их любовь.
Берестов, а как ты предполагаешь жить дальше? Идти по жизни и никого не напрягать? — в голосе Леси ему послышалась усталая язвительность. — Порхать с цветка на цветок? Поверь, так не бывает.
Леся подошла и потрогала лоб Андрея.
— Заразишься, — обреченно констатировал он.
Леся мотнула головой:
— Я сейчас такая злая, что зараза к заразе не прилипнет.
Как там… смешно еще сказано, ага… вы, мужики, умны от книг, а бабы — прямо от природы.
Лариса такая… актриса погорелого театра … зато хитро**пая, не умом, а змеиным языком. Знаешь, такие всю жизнь могут счастливо прожить, довольные собой. Не верят в чувства: радость, горе, любовь, сами-то сердца лишены… всегда уверены, что другие вокруг тоже играют.
— Просто. Приходи, — сказала она, глядя исподлобья. — Не вернешься, узнаешь, на что способна интеллигенция, воспитанная на Достоевском.
Не нужно стараться понять людей, стоящих ниже на эволюционной лестнице.