Женщина в кресле за столом ослепительно улыбается, как, впрочем, и всегда. За тридцать лет я ни разу не видела, чтобы она утратила жизнерадостность и оптимизм: ни в Академии, где она преподавала, ни во время практики, когда предыдущий начальник Службы, угрюмый, желчный и ворчливый старик, гонял её по делу и без оного, выясняя пределы терпения и добродушия своей помощницы. Я бы так не смогла: на второй-третий раз скакал бы у меня господин Альгу́лли резвым козликом от непроизвольно запущенного в него заклинания. Заодно и омолодился бы.
Лекции по философии читал уважаемый Сарим, магистр естественных наук и дедуля почтенного возраста, что, кажется, видел еще сотворение мира. Говорят, в Ротур он сбежал от двух бывших и одной небывшей жен и трех любовниц, которых имел неосмотрительность завести в годы былого, кхм, величия. Поскольку каждая минимум в два раза младше Сарима, то теперь со всей прытью своего сравнительно молодого возраста требовали от бедного магистра соответствующего внимания. А мужику хотелось тишины, покоя, душистого чая и теплых тапочек. Ну и в перерывах побухтеть по-стариковски на философские темы перед благодарно дремлющей аудиторией.
А лошади — они как машины. Пусть без номеров, но наметанный глаз мигом определит и масть, и породу, и степень усталости. Ещё и продать ее точно так же сложно. Насчет бумаг не уверена, но родословную, например, вполне могут спросить.
Виткевич велел присматривать за тобой, сказал, что психическое состояние сейчас нестабильное, можешь выкинуть любую дурь. Как по мне, так любую дурь ты может выкинуть очень стабильно.
Люди ведомы, особенно касательно того, что относится к придуманным ими же самими условностям. Они часто судят не по тому, как теоретически правильно, а по тому, как ты сам подаешь свой поступок. Если примешь вину, тебя будут винить. Если преподнесешь с гордостью, сломаешь стереотипы и либо твой поступок проглотят, либо сочтут тебя бунтарем, но не прокаженным.
Я уже успела заметить,что интересные события происходят в самый неподходящий момент. Например, ешь втихую конфеты , а тут у соседки любовник из окна выпадает. И как потом объяснять сыскарям, что ты делала на кухне в первом часу ночи?
Влюбиться это хорошо, просто замечательно, но если мои чувства останутся без ответа, так ли я буду рада? Явно нет. Мне же, как любой девушке, захочется обнимашек-целовашек. Вывод прост – Винс попал. Я с него с живого не слезу. Цель вижу, препятствий не замечаю, в себя верю. Главное не покалечиться.
Получалось плохо. Совсем не получалось, если честно. Управление баронством оказалось вовсе не таким простым делом, как я вообразила, начитавшись в прошлой жизни бытового фэнтези. Не зря бабуля его так не любила.
Представитель банка с опаской смотрел на меня, пока я раздраженно шелестела страницами. Его кабинет, отделанный на роули наивных дурочек вроде меня, кричал об успехе и процветании. А также об отсутствии совести. Ведь иметь шикарный кожаный диван, когда в далекой стране голодают дети – это несправедливо по отношению ко мне. Потому что завидно.
– Я работаю. Чайная отнимает все мое время.
- А как же выходной?
- Имейте совесть, мне столько нужно переделать в свой единственный выходной... лучше бы он был рабочим.