Причем близкие, – заверил Джерг-младший. – А готовить ваши модели умеют? – Нн… нне надо… – Вот ведь незадача, – высокородный совсем повеселел, – у меня и повар с сегодняшнего дня заболел. – Это уже издевательство! – возмутилась я. – И виовизоры все накрылись… – продолжил строить планы отмщения высокородный. – А инфосеть? – уже не надеясь на чудо, спросила я. – И даже освещение вырубается с заходом солнца, – да, генно-модифицированные мстят с размахом… впрочем, это я и ранее знала. – Жестоко, – грустно мне так. – У вас в комнате будет и вода, и доступ в инфосеть. – Но справедливо!
Но на своем стою твердо. И уже очень сильно интересует, это что же за слет такой биологов-ботаников, а? Хотя… скажи мне, кто твой собутыльник, и я скажу тебе, кто ты… а учитывая положение Джерга, статус его собутыльников соответствующий. И кактус вдруг вспомнился.
Сегодня она не то сказала, завтра не так посмотрела, послезавтра не то сделала – по-вашему, это повод? По-моему, лишь жалкое оправдание!
Что-то внутри было очень радо этому его отчаянию, и я догадывалась, что это ликует моя природная вредность… здравствуй, родимая, сколько же лет мы не виделись.
Что вы делаете? – вопросил голос свыше. – Пытаюсь поспать… – Не советую, – все тот же голос свыше. – Угу… – Через час солнце будет в зените, и вы обгорите до состояния вареного краба… – Мм… вкусно, наверное… – Наверное, – наверху хмыкнули, – местная живность непременно оценит. Подумала, осознала намек и стремительно поднялась.
– Я очаровательно улыбнулась и протянула ему руку со словами: – Сваха! По совместительству надсмотрщица, дуэнья, мучительница и наперсница тех тридцати невест, что в течение как минимум двадцати, а как максимум многих дней будут отравлять вашу жизнь ровно до тех пор, пока вы не выберете себе одну-единственную, на чью долю выпадет отравлять вам существование всю оставшуюся жизнь!
Кактус вылез из кадки и теснит этого самого асэрда Миарла к стене, а его корни шарят по карманам биолога. Но это не самое любопытное. Асэрд Миарл, все еще в невменяемом состоянии, вяло отбрыкивается и бормочет: «Дорогая, давай вечером. Сейчас может жена войти. Вечером, дорогая, ползи в кадку и притворись хорошим кустиком!»
они меня боготворили. Действительно противно, когда тебя так всепрощающе любят… действительно надоедают вечно восторженные глаза… Скучно, противно, оттого что не можешь смотреть так в ответ, и горько, что не в силах испытывать подобные чувства.
Мы несем ответственность за свои ошибки, Тиана. Хотим мы того или нет…
А потом было почему-то холодно. И даже снилось, что меня куда-то несут… Потом жарко. Потом очень тесно.