- И одевайся тепло. И если вдруг Джоан станет плохо, вызови врача, я телефон оставила…
- Да знает она всё, - бросил папа, беря маму за руку. - Знаешь ведь, Катерина?
Я выразительно зевнула.
- Ага…
- Звонить мне не забывай! Или хоть сообщения шли! - кричала мама от лифта.
- Я совсем его не знаю, - пожала плечами Джоан. - Я видела только портрет. Красивый. Наверное, он был бы хорошим мужем. И мой отец хотел этого брака.
- Звучит так, словно ты - товар, - поморщилась я. - Как лошадь. Или вон, кровать.
Джоан улыбнулась.
- Это добродетели, Катрин. Почтение к старшим. Покорность. Леди должна быть…
- Кать, что ты делаешь? - удивилась она, потянув носом.
- Глинтвейн, - улыбнулась я. - Мам, знаешь, одна моя подруга из Франции приехала, она сняла квартиру, но, в общем, попала в аферу и её выгнали. Так что, ничего, если она у нас пару дней поживёт? Пока ей деньги не переведут на обратный билет.
- Ну-у… Хорошо, конечно, - замялась мама. - А…
- Только она никакого языка, кроме французского не знает, - огорошила я. - Ой, мам, она такая француженка…
Когда врёшь, главное, в свою же ложь верить. Иногда я могу быть блестящей лгуньей. Если очень надо.
Чувствуя себя героиней “Красотки”, нагруженной пакетами, только и вполовину не такой довольной, я брела по мокрой улице, мимо уродских громадных домов, по сумасшедше правильной каменной плитке, вниз, по подземному переходу…
Про параллельные миры нашлась куча всякого бреда - я чуть над ним не заснула. Не постучись ко мне мама, наверное, так бы из-за компьютера не вылезла.
Рука Александра мягко коснулась моих волос.
— Глупая… Бог есть любовь. Он любит всех, включая и тебя. Оправдай его любовь, его надежду и он тебя простит.
— Это и есть наказание, — грустно вздохнула я. — Куда уж горше?
Александр улыбнулся — неожиданно зло.
— Жить… Не так ли, Алисия? Много горше.
— Я не могу так, — пролепетала я, понимая, что он прав. — Я не могу так больше.
— Придётся, — он прищурился, взгляд стал ещё злее. — Ты всё это натворила. Ты и только ты. Расхлёбывай.
— Алисия, — глядя на меня (наконец-то!) вздохнул Александр. — Ад — это место, где нет любви. Чем твоя жизнь сейчас отличается от ада? И ты сама хочешь, чтобы она длилась вечно?
Монах смотрел внимательно, а я постоянно теряла слова под его взглядом.
— Ты не понимаешь. Никто из вас не понимает. Я никогда не была человеком. Меня всегда… всегда считали одержимой, проклятой, кем угодно, но не человеком. Запирали под замок, подальше, лишь бы глаза не мозолила. Вот я и… не знаю… Вот я и стала такой, какой вы меня хотите видеть!
Однажды я проснулась под тихий визг — знаете, тихонечко так, словно по стеклу когтём проводят. Режет, хоть уши затыкай.
Звук доносился снаружи, и я бросилась к единственному более-менее широкому окну на этаже — круглому, под самой крышей. Предвкушала зрелище.
И зрелище меня не разочаровало.
Клирики дружно штурмовали мою защиту. Красиво так — у меня аж в глазах зарябило. Тут тебе и кресты, и лепестки роз, и… что там ещё в святом арсенале? Ну, лапочки же.