— Ну, и кто мне рискнет рассказать, что здесь произошло? — он стоит, сложив руки на груди, и с высоты своего роста смотрит на стоящих перед ним пятерых демонов, имеющих вид человеческих мальчишек и старательно притворяющихся невинными агнцами.
Наконец, синеглазая красавица выносит вердикт:
— Рыжее, тощее и конопатое чучело. Что она в тебе нашла?
Похоже, он не нравится никому из Машиного окружения. И это уже начинает всерьез раздражать.
— Тонкую душевную организацию, — сердито буркнул Бас.
— А так и не скажешь, — малышка привалилась к косяку, сложив руки на груди. — С виду — бревно бревном.
— Машенька, как ты?
— Я в порядке, па, — Маша действительно невозмутима. — А ты мне опять сэнсея спаиваешь? Я Стаса Александровича по делу пригласила, а вы опять… сразу за коньяк!
— Машуль, — из-за спины Тихомирова в прихожую протискивается Соловьев. — Нам с твоим отцом это как слону дробина. Ну, что ты там показать хотела?
— Мама… — тихо и как-то совсем безнадежно, — но я же не смогу быть здесь… когда он там… и неизвестно, что будет… и вдруг я больше его не увижу… — глухое рыдание, — живогооооооо…
— Нет, — надо резать быстро и четко. — Маша, в этом вопросе я буду совершенно солидарна с отцом. Нечего тебе там делать. От этого плохо будет всем. Нет. Не отпустим.
Машка рыдает, совсем нет сил у нее, даже спорить.
— И что мне делать, мама?..
— Плачь, Машенька, плачь. Полегчает.
— Значит, ты… в свободном поиске?
— Угу.
— Что ж… Думаю, я смогу тебе помочь.
— Да? — он улыбается, широко, обрадовано. Придвигается близко, очень близко. Чуть наклоняется к ее лицу. — Я очень рад. И как именно… ты собираешься мне помочь?
Впервые, глядя ему прямо в глаза, да еще и так близко, она испытывает не гипнотически-предобморочное чувство, а нормальную, здоровую злость. Желание уделать.
— Будешь проводить кастинг — позови меня. Сделаю тебе фото, как надо — фас, профиль, ню. Потом сядешь с фотографиями, спокойно рассмотришь, оценишь. И выберешь.
До нее непозволительно, постыдно долго доходит, что происходит. А когда все-таки доходит…
— Бааааас?…
— Да?..
— Ты что… Ты ко мне… клеишься?
— Нуууу… Да! — он по-прежнему смотрит ей прямо в глаза. Блядские, бедовые, гипнотические глаза у него! — И потом, почему сразу "клеишься"? Может, это я так… ухаживаю?
Спустя полтора часа люди дружно поднялись со своих мест.
— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
Привычно хмыкнул в бороду Никитин.
— Да, мой фюрер, — точно таким же ровным голосом отозвалась Инга.
— Стоять, — Павел перегородил ей дорогу. — Начала — договаривай.
— Не обучена я команде «стоять». А так же командам «лежать» и «лапу», — недобро процедила девушка. — А вот команды «голос» и «фас» исполнить могу. Желаете оценить, господин Мороз?
— Ваша компания работает на меня. И обязана предоставлять информацию! — Павел чувствовал, что вот оно. Порвалось терпение. И сейчас он начнет в лучшем случае орать. А то и применять меры физического воздействия.
— Ну так и говорите с руководством компании. С тимлидом проекта. А я так, мелкая сошка, принеси-подай-уйди-на-хрен-не-мешай, — девушка обошла замершего Павла. — Доброй охоты, Каа.
- Кать... Выходи за меня замуж.
Это не глаза, это смерть его. Смотришь - и забываешь обо всем. Кроме одного слова. Да. Да! Да!!! Оно стучит сейчас в висках. Скажи. Скажи мне. Скажи мне его!
- А как же три главных слова? - небесно-голубые глаза в данный момент нечитаемы. Прячут правду в своей бездонной глубине. И он тонет в ней.
- Возьми мою кредитку?
- Так, что с нашей принцессой? - нахмурила брови Дарья.
- Ты как первый раз замужем! - Тихомиров обнял жену за плечи. Она лишь хмыкнула. - Влюбилась дщерь наша.
- А он? - после паузы спросила жена.
- А у него есть голова, на голове - глаза. Без вариантов.
- Думаешь... - Дарья пристроила мужу голову на плечо, - у них уже все хорошо?
- Ну, прямо сейчас еще не совсем уж все. Необходимо же исполнить ритуал, повыносить друг другу мозг, выпить пару литров крови.
- Думаешь, это необходимо?
- Это у вас генетически заложено! - ответно фыркнул Тихомиров.