И вот девок уму-разуму учить пану Невядомскому прежде не доводилось и как иметь с ними дело магистр достопочтенный не ведал. Нет, что делать с девкой обычной, он представлял, но девка-некромант — это зверь неведомый.
Среди некромансеров добрые да покладистые долго не тянут. Тут только упорные да вредные сгодятся.
Глазами цепкими сверкает, да улыбается так… не то чтобы зловеще, но уж точно недобро.
Стоило только ректору прочесть имя возжелавшей вкусить гранита знаний панны, как стало ясно — по-доброму она улыбаться и не могла. Не в ее породе это.
«Эльжбета Лихновская», — прочел про себя пан ректор и порадовался, что уже седой как лунь и поседеть второй раз всяко не может.
Спустя четверть часа пререканий пришлось комиссии высокой признать, что нигде такого не написано, и княжне можно учиться там, где ей того хочется. Нoровом-то девица в батюшку удалась — тот крепости брал с наскоку, а дочка его — Академию взяла.
На весь город позор. Был бы. Если б болтать осмелились. С Лихновскими лаяться себе дороже — если не в долги загоним, то в могилу.
— Он ещё на коленях прощенья просить приползет! — зачастила родительница моя, едва не плача. Уж больно кручинило ее, что князя в зятья не залучила.
Рядом хохотнула тетка моя, сестра отца покойного.
— Это если ползать ещё сможет.
Я одобрительно хмыкнула. Матушка же спала с лица. Вот уж двадцать годков, как пани Лихновская, а все никак не обвыкнется.
Ничто так не сближает двух людей, как общее преступление.
— Но почему мне так плохо, Кэтрин? — беспомощно спросила меня девушка.
— Потому что правильные решения редко бывают легкими, — ответила я. — Но это не делает их менее нужными.
Благодарность вышестоящих всегда имеет четкие пределы.
Я привыкла руководствоваться в жизни правилом «бери все, что дают, потом решишь, что пригодится».
Подобного типа мужчины, насколько я могла судить, начинают задумываться о браке скорей к закату жизни, если к тому времени их не убьют.
О чем могла написать старая дева в тридцать пять? Разумеется, о любви. Других тем для нее просто не существовало.
Ум, который я сперва со свойственной юности горячностью скрывать не стремилась, а позже делать этого уже не имело смысла, скорее отпугивал возможных поклонников. Как сказал батюшка после первого моего выхода в свет "Кэтрин, дорогая, мало какой мужчина пожелает жену, которая умнее него самого"
Богатая молодая девушка может позволить себе роскошь быть не красивой или неумной. Никто не упрекнет ее в отсутствии привлекательности или глупости. Состояние любую дурнушку превратит в красавицу и позволит найти подходящую партию.
Когда вы поддерживаете меня, я становлюсь практически непобедимым.
Семейная пара- особый мир, в который нет входа другим.
Отвага - далеко не всегда достоинство, если рассудительность не уравновешивает её.
Зачем портить хорошую дружбу плохим браком?
Интересно, а сами мужчины вообще представляют, в какой страшной опасности находятся? Одно неосторожное слово, улыбка - и все, приговор подписан и обжалованию не подлежит, ведь девушка уже мысленно планирует их свадьбу и подбирает имена для детей.
Уныние- это тоже смертный грех.
- И все равно нельзя жить, подозревая всех до единого в смертных грехах! - упрямо сжав губы, заявила мне Эбигэйл. -Это не приносит счастье! И лучше быть обманутым, чем одиноким!
Только влюбленные умеют совершать глупости, а потом упоенно из‑за этих глупостей ругаться.
В жизни важен лишь искренний выбор двоих и их способность понимать друг друга. Всегда.
– я понимаю, что браслетик давно из моды вышел, что хочется новый и парный. Но врать‑то зачем?
Я от такой наглости попросту опешила, зато Астон не растерялся:
– А я? – прорычал граф. – Я, по‑твоему, тоже вру?!
– Да кто вас, влюбленных, разберет, – пожал плечами Лис.
– Они не влюбленные, – возразил придворный маг.
– Ага. Ты это не мне, а цацке заколдованной расскажи, – вконец обнаглел пленник.
– А вот и еще одно подтверждение! – вклинился в перепалку король.
– Подтверждение чего? Теории большого сбоя? – переспросила королева.
– Нет, дорогая. Любви! Только влюбленные умеют совершать глупости, а потом упоенно из‑за этих глупостей ругаться.