На дне пропасти очень холодно и одиноко. И единственное чувство, которое согревает — это жгучий стыд. В нем взыграли какие-то идиотские неизжитые комплексы, и он смертельно обидел того человека, который едва ли не за шкирку вытащил его из бездны собственного отчаяния. Кто кусает руку, которая тебя кормит? Он точно знает одного такого болвана неблагодарного.
Что им двигало тогда? Что заставило сказать те ужасные слова? Не понимал, категорически не понимал теперь. Какой-то бес саморазрушения владел им, не иначе. Или… хм… скопившаяся сперма на мозг надавила… Ну да, очень удобно — сваливать все на физиологию, что у него там проблемы, здесь не все в порядке. А на самом деле — просто дурак, слепой дурак, который к тому же не знает значения слов "порядочность" и "благодарность"
Мария слишком недолго была знакома с Василием, чтобы понимать: такая мгновенная и безоговорочная капитуляция означала одно — силы противника отходят на заранее подготовленные позиции, чтобы перегруппироваться и нанести вероломный удар с другой стороны.
— А, по-моему, ее без толку словами уговаривать, — отзывается Гриша "Оз" Осипов, самый отвязный бордер в группе. Его трюки — украшение будущего фильма, да и Маша в последние дни особенно любит его снимать, уж больно красивые кадры получаются. — Надо по-другому. Селянка, хочешь большой и чистой любви?
— Иди на фиг, — не по тексту отвечает Маша
— Ну, ты и мерзавка…
— ЧТО?!?
Наконец-то поворачивает к ней лицо, улыбается.
— Мерзлявая, в смысле. Вон как трясешься.
- Меня Ярослав зовут.
- Хорошо хоть не Святополк, - после паузы пробормотала Тонина тётка. - На Славку откликаешься?
Жизнь — это то, что происходит, пока ты строишь планы.
Они молча смотрели друг на друга. «Так, надо срочно что — то предпринять, — подумала Дарья. — Он так, чего доброго, и нравиться мне начнет».
В умении выдержать схватку характеров, заставить оппонента потерять бдительность и в решающий момент нанести удар — в этом Тихомирову не было равных, и с Дашей они выступали, как говорится, в разных весовых категориях.
— Да ты у нас богатенький Буратино, — ехидно промурлыкала она.
— Кто тебе сказал?
— Что?
— Что я умненький-благоразумненький Буратино. Может быть, я злой Карабас-Барабас, — он снял машину с сигнализации и добавил, открывая перед Дашей дверь: — А вот ты — определенно Мальвина. Девочка с прекрасными голубыми глазами.
— Значит, хороший гонорар? — уточнил Дмитрий.
— Ага. Слушай, — Дарья пристально взглянула не него, — а ты, что, за комиссионными явился?
— Точно.
— И сколько берешь процентов?
— Ужин на двоих, — и, подумав, что это может ее смягчить, добавил: — Выбор оружия оставляю за тобой.
... дверь распахнулась. И не как положено, а с грохотом об стену. Первой в кабинет вкатилась невеста в пышном платье, следом протиснулся слегка поцарапанный свидетель, потом под руки ввели огромного человека с багровым пятном вместо лица. А потом ввалились еще с пяток человек. В травмпункт пожаловала русская свадьба во всей красе — бессмысленная и беспощадная.
Любовь нельзя заслужить, заработать, получить за заслуги, выпросить. То, что получаешь в обмен на что-то, неважно на что: на деньги, вещи, поступки — это товар. То, что получаешь просто так — это дар. Любовь — дар. Как и другие, самые главные вещи в этом мире она дается в дар. Как жизнь, которую нам дарят родители. Просто так. Ни за что. Просто потому что так устроен мир.
Страдания — вещь приятная, кто б спорил. Но бесполезная.
Стол выглядел непривычно пустым без ноутбука. Он вместе со смартфоном заперт в сейфе. Ключ от сейфа — в портфеле. Портфель в машине, машина на подземной парковке. Почти как в сказке про смерть Кощееву. Паша Кощея понять мог. Сам Павел собирался надраться. В гордом одиночестве, ибо показываться кому-то в таком состоянии — смерти подобно. Почти как у Кощея, ага. Только вот в наше время человек со смартфоном в руках никогда не будет один. А в Паше под влиянием алкоголя неотвратимо просыпалась жажда общения. И все предпринятые меры предосторожности — они не блажь, а опыт, сын ошибок трудных.
— А вы заметили, сэры, какие нынче стоят погоды? — спросила в пространство между Саней и Горовацким.
— Пойдем, — не стал вступать в светскую беседу о погоде Борис Юрьевич, развернулся и отправился в переговорную. Инга вздохнула. Вот так, сразу с утра — раком, без кофе и вазелина.
— А кофе все ж сообрази, Санек, — кивнула Саше и отправилась на ковер к Горовацкому.
На нее оглядывались, она чувствовала взгляды, стараясь не задумываться о том, какой они носят характер. Но к ней никогда не подходили, не пытались познакомиться, не просили телефончик. Она все равно была слишком… Наверное, просто слишком.
По дороге за бельем я завернула в туалет-знаете , такое бывает даже с самыми прекрасными феями, не то, что со мной, простой земной девчонкой.
— Если будет сын, то назовем Франк… фурт. А если дочка – то Майна.
Ему казалось, он сейчас лопнет. Просто лопнет от знания, открывшегося ему. Как все будет. И что он больше не сам по себе. Теперь он отвечает не только за себя. И не только за Дуню, которая вполне взрослый человек и в целом сама за себя в состоянии ответить. Теперь есть еще некто, кто появится на свет благодаря ему, Ивану. И за которого он отвечает отныне и до конца дней своих.
Как страшно.
И прекрасно.
Он шел к ней. Шел долго, от обочины пензенской трассы, через встречи и разлуки, ссоры и примирения, разлуки и встречи. Чтобы пригласить на самый главный танец. Свадебный.
...человеку обязательно надо познать не только вкус победы, но и поражения. Пройти испытание. Узнать цену себе. Через страдание в том числе.
— Как дела, Василий?
— Маша не беременна.
— Если бы я хотел об этом спросить, я бы Маше позвонил!
— О, извините, не понял, — Василий демонстративно хрустит морковкой прямо в телефонную трубку. — Я тоже.
— Что — тоже?
— Не беременный.
— В кого ж ты вредный-то такой? — вздыхает Тихомиров.
— В отца, — Бас, прикончив морковку, устраивается за ноутбуком.
— Отец у тебя приличный человек.
— Тогда — в маму? — предполагает Вася.
— Мать не тронь! Она у тебя святая женщина!
— Ну, тогда остается один вариант, — весело хмыкает Бас. — Это ваша дочь меня испортила.
— Ну, и кто мне рискнет рассказать, что здесь произошло? — он стоит, сложив руки на груди, и с высоты своего роста смотрит на стоящих перед ним пятерых демонов, имеющих вид человеческих мальчишек и старательно притворяющихся невинными агнцами.
Наконец, синеглазая красавица выносит вердикт:
— Рыжее, тощее и конопатое чучело. Что она в тебе нашла?
Похоже, он не нравится никому из Машиного окружения. И это уже начинает всерьез раздражать.
— Тонкую душевную организацию, — сердито буркнул Бас.
— А так и не скажешь, — малышка привалилась к косяку, сложив руки на груди. — С виду — бревно бревном.