— Я не реву. Я старая дева, белая ворона Академии Прогресса и непроходимая дура, считающая, что знает все на свете. И я не умею плакать!
— Еще как умеешь, — Сленга благополучно пропустила все непонятное мимо ушей. — Пошли, обедать пора. Ты голодная и потому плаксивая. Такое частенько случается. Навернешь сейчас тарелку мясного супа, да такого, чтобы ложка от густоты стояла, и сразу повеселеешь!
Я против воли рассмеялась.
— Ты знаешь толк в утешении, Сленга.
— А то!
— Ты скверно поешь, лильган, — угрюмо оповестил он. — И песня поганая.
— Ну, прости, — развела руками. — Пение снимает стресс и приглушает чувство голода. Так говорят. Опытным путем я установила, что врут. Есть хочется по-прежнему, а пить — сильнее. Так что данный метод избавления от переживаний не работает.
Итак, что мы имеем? Второго… хёгга. Значит, Ирвин тоже не человек. Кричать «не может быть!» я устала, так что пришла пора примириться с иной реальностью. Нелогичной, непонятной, но вполне осязаемой и материальной. Где-то внутри довольно улыбнулся исследователь, предвкушая новые знания. Снаружи опустила голову испуганная и растерянная женщина. Но ее я попросила подвинуться и не мешать думать.
— Ох, дурная ты, чужачка! Ну да ладно, дурные все равно долго не живут.
— Это с пневмонией долго не живут, — ответила я, засовывая ноги в мужские сапоги. Огромные, конечно, но лучше, чем босиком. — И с воспалением легких. И без антибиотиков. Вот есть у вас антибиотики? Я так и думала. А я все это точно поймаю, если начну разгуливать мокрая и без одежды. Куда меня велено отвести? Снова в кладовую?
— Топай уже, — удивленно отозвался мой провожатый. — Дурная, говоришь не пойми что… да еще и болтливая. Ничего. И болтливые долго не живут.
«Если вы боитесь делать глупости, то найдите друга. Вдвоем делать глупости не так страшно!»
«Если вас назвали дурой, не спешите обижаться. Возможно, вам всего лишь сказали правду».
Безумие не так уж и плохо. Особенно если разделить его на двоих
Слово – начало всего, ты знаешь? Из слова способен вырасти целый мир…
Самое страшное – это однажды стать ненужной тому, кто так отчаянно нужен…
Здесь, в чёрной ледяной глубине, так отчётливо становятся видны мнимые идеалы и ложные представления. Здесь не нужны сины, власть, достаток. Лишь глоток воздуха. Капля тепла. И самое важное - та, ради которой я готов отдать свою жизнь.
Чувства меняют нас. Делают сильнее и слабее одновременно. Делают бесстрашными, но зависимыми.
..нельзя быть сильным, если дышишь через раз. Если принимаешь лишь лучшее в себе. Нельзя наполовину. Я тот, кто я есть..
Только дураки верят, что близость возможна лишь по любви.
На нее бывает так много причин.
– Покажешь мне Собор святого Вита?
– Ты наверняка видел его много раз.
– Я ничего не видел. Я до тебя даже не жил.
не стоит советовать тогда, когда совета никто не спрашивает.
выбор может быть фатальным, ранящим или даже губительным…
Но убиваться о нем – лишь напрасно терять время, которое можно потратить на то, чтобы хоть что-то исправить.
Чужое доверие – порой слишком тяжёлая ноша.
Пустой живот наполняет сердце и ум злобой.
Я никогда не верила в героев, которые жертвуют собой ради всех. Все – слишком непонятная и большая величина для одного маленького человека. Слишком туманная и необъятная. Слишком безликая.
Нет, мы не умираем ради всех.
Мы шагаем в пустоту ради тех, кого любим.
– Есть тысяча дел, которые мне надо сделать. И тысяча мыслей, которые нужно обдумать. Но я снова думаю лишь о тебе. И снова иду лишь к тебе. Это какое-то наваждение, Вивьен…
– Есть тысяча дел, которые мне надо сделать. И тысяча мыслей, которые нужно обдумать. Но я снова думаю лишь о тебе. И снова иду лишь к тебе. Это какое-то наваждение, Вивьен...
Самое удивительное и пугающее место нашего мира. Самое притягательное и ужасающее. Каким оно станет для меня?
Забудь о боли, и боль забудет о тебе..
И только Ржавчина может меня спасти от крылатого чудовища. Ему нельзя приходить в спальню девочек, я знаю, что Ржавчину накажут, если поймают здесь. Но он все равно приходит, ложится на бок, лицом ко мне. Между его телом и стеной остается крошечное пространство, ведь приютские койки совсем узкие. Но только в этой тесноте, на кусочке тощего матраса, между холодной стеной и горячим телом, я ощущаю себя в безопасности. «Я здесь. Я прогнал чудовищ. Спи», – говорит Ржавчина. И я закрываю глаза…
Хороший чай из красивой чашки способен исцелять тело и душу.