— Вэй, — он остановился и посмотрел на меня. — Я знала, что ты меня спасешь, ни минуты не сомневалась.
— Конечно, ты ведь мне денег должна, — капитан вдруг широко улыбнулся, а я оскорбилась.
— Дурак!
— Дурак, — кивнул Вэй. — А ты мой ангел.
«Черт возьми, Ада, вы красивая девушка и обещаете стать красивейшей из женщин. Женщины ветрены, и что мне думать о вас по вашим рассуждениям? Что однажды я могу обзавестись ветвистыми рогами, и на охоте меня пристрелят, потому что перепутают с оленем?»
Моя рука сама взлетела, и звонкий звук пощечины огласил побережье лесного озера.
— Ну, вот и первая ласка, — усмехнулся Дамиан, дотронувшись до своей щеки. — Не об этом я мечтал, конечно, но для начала весьма ободряющий знак.
— Будьте моей, Ада, — простонал Онорат и вскинул на меня глаза. — Будьте моей, и я все сделаю, чтобы вы были счастливы. Любой ваш каприз, малейшее желание, я выполню все, только не отталкивайте меня, позвольте ввести вас в собор и назвать своей. Ада...
Онорат перехватил меня за руку, прижал ее к своим губам и прошептал:
— Спокойных вам снов, боль моя.
Онорат перехватил меня за руку, прижал ее к своим губам и прошептал:
— Спокойных вам снов, боль моя.
— Будьте моей, Ада, — простонал Онорат и вскинул на меня глаза. — Будьте моей, и я все сделаю, чтобы вы были счастливы. Любой ваш каприз, малейшее желание, я выполню все, только не отталкивайте меня, позвольте ввести вас в собор и назвать своей. Ада...
Нет, но надо же и совесть иметь! Я тут битый час стою, уже все углы пометил, а она там работает.
И шарики, как особо раздражающий фактор. На глазах у всех. Нет, она просо обязана после этого меня послать в пеший эротический.
— Ну, почему ты такой? — сдается Машка.
— Самый лучший? — я смотрю ей в глаза невинным взглядом.
— Противный, — не соглашается Светлячок.
— Но любимый? — уточняю я.
— Да! — рявкает она
Черт, повторю еще раз, мужчины — наивнейшие из существ. Мы так уверены в своей охотничьей сути,
что не замечаем, как становимся жертвами на прицеле у хитрых и расчетливых женщин.
Моя рука сама взлетела, и звонкий звук пощечины огласил побережье лесного озера.
— Ну, вот и первая ласка, — усмехнулся Дамиан, дотронувшись до своей щеки. — Не об этом я мечтал, конечно, но для начала весьма ободряющий знак.
Иногда Вселенная слишком настойчиво испытывает нас.
Но без черной ночи не приходит ясного дня. Да будет так.
Ошибаются ли Боги? Знающие люди, говорят, что они никогда не совершают ошибок. В каждом их испытании есть свой смысл, но ведом он лишь Высшим Силам. И стоит ли сетовать на судьбу, если однажды дорога, протянувшись через Пропасть Архона, снова выберется под яркое солнце, и его лучи согреют заплутавшего путника? Нужно просто набраться сил и терпения, и пройти своей тропой, какой бы тяжелой она не казалось.
И когда заслуженное счастье придет великим даром за страдания, останется только сказать:
- Хвала Вседержителям.
- Дайр-имы говорят, что огня два лика. Один – Ярость, другой – Забота. Если слишком долго смотреть в глаза Ярости, она испепелит душу. А мне моя душа дорога. Я не хочу, чтобы в моей груди была лишь горсть сажи. Я хочу жить и радоваться, а не тащить до смерти груз обид. Злится и ненавидит тот, кому есть, о чем сожалеть.
«Забудь о сочувствии, Али, - когда учил Перворожденную покойный отец, - забудь о сострадании и жалости, когда дело касается законов. Позволишь себе слабость раз, и породишь волну последующих недовольств. Позволив себе обойти закон раз, ты породишь надежду на то, что сделаешь это снова. Эта надежда не во благо, она даст людям веру в то, что они могут совершить преступление и остаться безнаказанными. Ради этого они будут лгать, изворачиваться, подкупать, упрекать, давить, вынуждая пойти навстречу или же сожалеть о допущенной всего раз ошибке. Когда законы едины для всех – это справедливо. Справедливость рождает в сердцах верность. Закон – это твое оружие. Держи его крепче, дитя мое, и тогда ты останешься сильной и непобедимой».
«Чтобы ваш мужчина верил в себя, изначально в него должны верить вы»
Поединок не обещал быть простым, но Дин-Шамис был слишком несдержан, слишком порывист и гневлив. А тот, кто позволяет злости управлять собой, то быстрее слепнет и глохнет, становясь легкой добычей.
- Вы ведь тоже его видели, риор Дин-Таль?
- Кого? – скрывая ухмылку, серьезно спросил советник.
- Оленя, конечно!
- Нет, но я видел лису, - отозвался риор. – Лисы, знаете ли, те еще плуты, так и норовят заморочить голову честному…
- Оленю?
- Почему оленю? – опешил Тиен.
- Вы видели лису, я оленя, - пояснила Ирэйн. – А смотрим мы друг на друга.
- Да откуда вы взялись на мою голову?! – взвыл Дин-Таль.
- Известно откуда, - простодушно ответил исполин, закутывая «болезного» в два одеяла, - из матушки, стараниями батюшки. Все мы оттуда беремся.
– Обижается лишь тот, кто хочет быть обиженным.
Единственный твой указатель – это твоя честь, и единственный настоящий палач – совесть.
- Бараны, - вздохнул советник.
- Но бараны полезные, - поднял указательный палец вверх Конт.
- Лучшие из всех баранов, - поддержал приятеля Мэйс.
- И не поспоришь, - покачал головой Дин-Солт, глядя на деловитые физиономии юношей, и вдруг расхохотался.
- С ума сойти, - покачал головой Дин-Солт. – Мы – советники лиори Эли-Борга решаем, как спасем свои жизни при помощи монетки. Моя сторона с изображением Альвии.
- Ладно, беру варлаха, - не стал спорить второй советник. – Есть монетка?
- У меня монетка есть, - с неожиданной гордостью ответил Ордман. – Даже пять монеток. Только нет света. На ощупь будем решать собственную судьбу?
- А чем мы сейчас занимаемся? – невесело усмехнулся Дин-Вар. – Доставай свою монету, богач.
– Лишь перед лицом смерти человек способен показать истинное лицо. Трус будет молить о пощаде, лжец даст тысячу клятв, чтобы забыть о них, как только угроза останется позади. Хитрый придумает сто отговорок и оправданий, опутает паутиной слов, таких же пустых, как и клятвы лжеца. Расчетливый легко обменяет свою жизнь на чужую. И никто из них не получит доверия, потому что только сильный духом способен заглянуть себе в душу. Он пройдет свой путь до конца, не хватаясь за протянутую ему навстречу руку. И только по-настоящему верное сердце последует за тем, кто ему дорог.