Детство оставляет в памяти ложные образы, которые потом долго сопровождают тебя - по крайней мере, со мной случилось именно так.
Scoprii quel giorno il piacere di ridurre un luogo ignoto a un luogo minutamente noto sommando il nome e la storia di quella via al nome e alla storia di quella piazza, di quell’edificio.
Физическое переутомление — как увеличительное стекло.
Я не собиралась публично рассказывать о своих отношениях с Пьетро и с мужчинами вообще, чтобы подтвердить, что все мужчины, несмотря на социальное положение и возраст, одинаковы. Никто из них не знал лучше меня, что значит перестраивать свое мышление под мужское, потому что иначе ты будешь отвергнута всей мужской культурой: я совершила эту перестройку и до сих пор продолжала этим заниматься.
- Каждый рассказывает историю своей жизни так, как ему удобно, - буркнула она.
Люди умирали от антисанитарии, коррупции и произвола, но продолжали послушно голосовать за политиков, превративших их жизнь в кошмар
Я хотела стать кем-то, хотя никогда не знала, кем именно. И я стала, это было точно, только без цели, без подлинной страсти, без ясных амбиций. но главное заключалось в том, что стать кем-то я хотела только лишь из страха, что Лила станет кем-то значительным, а я останусь никем.
Чтобы рождать новые идеи, не обязательно быть святым. А подлинных интеллектуалов вообще мало. Основная масса ученых способна только критиковать чужие идеи.
Нам было по двенадцать лет, мы долго бродили по раскалённым улицам среди мошкары и пыли, поднятой проезжавшими старыми грузовиками, как две старухи, готовые поставить точку в своей полной разочарований жизни и продолжающие цепляться друг за друга. Никто не понимает нас, только мы, думала я, понимаем друг друга.
Слова... С из помощью можно выстроить что угодно и что угодно разрушить.
Весной вышла книга, и этот факт подействовал на меня намного сильнее, чем получение диплома. Я показала книгу отцу, матери, братьям и сестре; они молча смотрели на нее, передавая друг другу, но и не подумали открыть. С робкими улыбками они разглядывали обложку – точь-в-точь как полицейские, изучающие фальшивую купюру. «Моя фамилия», – недовольно обронил отец, как будто обнаружил, что я стянула у него кошелек.
Мы обнялись и расцеловались. Я сказала, что еще приеду к ней и что не хочу терять ее из виду. Я говорила искренне. Лила в ответ улыбнулась: «Я тоже не хочу тебя терять». Я почувствовала, что она тоже говорит искренне.
Уходила я в полном смятении. Мне было трудно с ней расставаться; я по-прежнему была убеждена, что без нее в моей жизни никогда не произойдет ничего по-настоящему важного, но в то же время мне не терпелось вырваться из этого вонючего мира, частью которого она была.
Нам было по двенадцать лет, мы долго бродили по раскалённым улицам среди мошкары и пыли, поднятой проезжавшими старыми грузовиками, как две старухи, готовые поставить точку в своей полной разочарований жизни и продолжающие цепляться друг за друга. Никто не понимает нас, только мы, думала я, понимаем друг друга.
Помни, что мы вместе, здесь и сейчас, а всё остальное - всего лишь фон, и он быстро меняется
Наслаждаться тем, что есть, вместо того чтобы ждать невозможного, - не такая уж плохая привычка
Любовь, по его мнению, кончается только тогда, когда можно без страха и отвращения вернуться к себе самому
In the fairy tales one does as one wants, and in reality one does what one can.
Я чувствовала себя каплей дождя, повисшей на ниточке паутины, и делала все возможное, чтобы не соскользнуть вниз.
Недооценивать кого бы то ни было всегда неосмотрительно.
Тебе не нравится, что тебя эксплуатируют? Ты хочешь облегчить работу себе и всем этим людям? Ты правда веришь, что с ними можно начать победный марш пролетариата по всему миру? Да куда им! А если б и начали, куда этот марш приведет? Вы так и будете всю жизнь вкалывать. Какой прок от власти рабочих, если они горбатятся с утра до вечера? Бред! Бессмысленная болтовня в попытке позолотить пилюлю изнурительного труда. Ты же прекрасно знаешь это жестокое правило: не можешь изменить что-то к лучшему, просто пройди мимо, — с детства знаешь!
Брак казался мне институтом, который, вопреки расхожему мнению, убивает в сексе все человеческое.
Умеешь учить женщину — учи, а не умеешь — оставь в покое, не то хуже будет.
Я убеждала себя, что зрелость в том и состоит, чтобы спокойно принимать все жизненные перипетии, уметь увязывать теории с практическими делами и прислушиваться к себе в ожидании больших перемен.
Слезы и боль не одно и то же.
Люди в депрессии не пишут книг. Книги пишут люди довольные жизнью: они путешествуют, влюбляются и много говорят, уверенные, что ко всему происходящему подберут нужные слова.