Когда Она в
церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: он – твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем».- Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие…»
И старец сказал, повернувшись к Марии:
«В Лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядела.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
Библейский сюжет. Иосиф Бродский. «Сретение»
Бушков
До Сварога я знала Бушкова по паре книг из серии РКНБ. Причём, первая была толковая и интересная, а вторая шлак какой-то. Уже позже, выяснив для себя вопрос с Буровским, я вернулась к историческому Бушкову.
А потом настало время Талара.
И форума Бушкова.
Трёх форумов.
Я там была примерно с 1998 по 2006 годы.
Это была по-настоящему Странная Компания. В основном мужчины, нас - женщин - там было хорошо, если три или четыре. Общение было достаточно жёсткое, без лишних реверансов, но и без хамства, любителей мата и дурного куража быстро выкидывали за забор.
У нас на глазах шёл процесс написания и публикации основных и самых популярных книг Бушкова.
На форуме обсуждались иллюстрации к Сварогу, Колдунье, Пушкину. Помню, мы с художником зацепились за форму вазочки для фиалок. С другими форумчанами он обсуждал одежду и амуницию Сварога на обложках. Была серия, где герой был какой-то сладенький блондинчик с усишками, вот её и обсасывали со всех сторон. А потом и обстебали.
Самое классное на тех форумах было то, что были созданы две ветки стёба.
Первая - всё про Сварога и Талар. Эдак в стиле анекдотов про Штирлица и Ржевского.
Вторая - про самих обитателей форума и Бушкова. Икал он знатно после нашего творчества, но в претензии не был, и сам развлекался.
На одном из форумов был стихотворный раздел. Мы там дуэль на сонетах устроили.
Столько воспоминаний...
Пойду, перечитаю наше словоблудие.
Поулыбаюсь.
Если есть желание, то можно обсудить творчество Бушкова, рассказать о любимых или нелюбимых его книгах.