Да разве может иметь силу искушение, приходящее извне? Крепость можно взять только изнутри.
...когда бес стареет, он превращается в святого.
«Горе матери, родившей сына, не похожего на других…»
- Молчание не удовлетворит женщину, - сказала Мария. - Ей, горемычной, хочется еще и доброго слова...
- Доброе слово тоже не удовлетворит женщину, даже и не думай! - живо отозвалась Марфа, подливавшая масло в светильник, чтобы его хватило на весь вечер, когда придут для серьезного разговора старцы. - Доброе слово тоже не удовлетворит горемычную женщину: ей нужен мужчина, чтобы дом чувствовал тяжесть его шагов. Ей нужен младенец, который будет сосать молоко, облегчая ее тяжелую грудь... Женщине нужно много, Иисусе из Галилеи, много, но откуда вам, мужчинам, знать это!
— Да хранит нас Бог от святости!
— За что я должна прощать тебя? Ни в голоде, ни в жажде, ни в любви нет стыда, ибо все это от Бога.
— Эх ты, несчастный! — воскликнула она. — Бог ведь пребывает не в обителях, а в домах людских! Где муж да жена — там и Бог, где дети да хлопоты, где стряпают, ссорятся да мирятся — там и Бог.
И зачем только мы так стараемся понять друг друга? Не лучше ли признаться, что это невозможно; нельзя до конца одному человеку понять другого: жене — мужа, любовнику — любовницу, а родителям — ребенка. Может быть, потому люди выдумали бога — существо, способное понять все на свете.
Пайл замечал страдание, когда оно мозолило ему глаза. (Я пишу об этом без издевки: на свете немало людей, которые и вовсе его не замечают).
Глупость молчаливо требует от вас
покровительства, а между тем куда важнее защитить себя от глупости, - ведь
она, словно немой прокаженный, потерявший свой колокольчик, бродит по
свету, не ведая, что творит.
Когда-то мы, в Англии, называли хорошего человека "надежным, как фунт стерлингов". Не настало ли время говорить о любви, надежной, как доллар?
Спаси нас боже от праведных и не ведающих, что творят.
Во мне зародилась потребность оберегать его. Мне и в голову не приходило, что я сам куда больше нуждаюсь в защите. Глупость молчаливо требует от нас покровительства, а между тем куда важнее защитить себя от глупости - ведь она, словно немой прокаженный, потерявший свой колокольчик, бродит по свету, не ведая, что творит.
Не так-то легко жить с человеком, которого обидел.
Любить в тиши. Любить и умереть В стране, похожей на тебя
А ты ее понимал? Разве ты предвидел то, что случится?". Время порою мстит, но месть эта бывает запоздалой. И зачем только мы стараемся понять друг друга? Не лучше ли признаться, что это невозможно; нельзя до конца одному человеку понять другого: жене - мужа, любовнику - любовницу, а родителям - ребенка. Может быть, потому люди и выдумали бога существо, способное понять все на свете. Может, если бы я хотел, чтобы меня понимали и чтобы я понимал, я бы тоже дал околпачить себя и поверил в бога, но я репортер, а бог существует только для авторов передовиц.
Обладание уже само по себе причиняет боль: мы слишком бедны душой и телом, чтобы обладать без гордыни или принадлежать, не чувствуя унижения.
Нельзя любить, если у тебя нет интуиции.
Смерть куда надёжнее бога, и с её приходом уходит повседневная угроза, что умрёт любовь. Надо мной больше не будет висеть кошмар грядущей скуки и безразличия.
...у некоторых гордость видна сразу, как накожная болезнь, чувствительная к малейшему прикосновению, а его гордость была спрятана глубоко внутри и сведена до минимума.
– Неужели вы думаете, – сказал я, – что я хочу вернуться на родину?
Виго посмотрел на яркий, безоблачный день за окном. Он заметил с грустью:
– Большинству людей хочется домой.
– Мне здесь нравится. Дома – уйма трудностей.
Рано или поздно человеку приходится встать на чью-нибудь сторону. Если он хочет остаться человеком.
Страдание не становится более мучительным оттого, что страдальцев много; одно тело может выстрадать не меньше, чем все человечество.
Война так часто состоит в том, что ты сидишь и, ничего не делая, чего-то ждёшь. Не зная точно, сколько у тебя ещё есть времени, не хочется ни о чём думать.
Порой убить человека — значит оказать ему услугу.