налогами было обложено, кажется, все, кроме лунного света и собачьего лая.
человек имеет право свести счеты с жизнью, если его ресурс исчерпан.
заветная белая косточка, вываренная из черной кошки и превращающая человека в невидимку…
Хотел бы я сказать, что традиция – это передача огня, а не поклонение пеплу, но это неверно. Традиция – это и передача огня, и почитание пепла.
детей от мятежа удерживают отцовская воля и общественное мнение; совесть, стыд, ответственность рождаются постепенно…
Человек пишущий вызывает подозрение и страх, особенно если он пишет не по приказу свыше, а по собственному желанию и разумению.
Благодаря помету аиста, положенному на темя, к пострадавшему вернулась память.
– Мы рожденные вампиры, – ледяным тоном сообщил Риан способ своего появления на свет.– Да ясно, что рожденные, – кивнула я, – не из яйца же вы появились!
Мужчине без любимой женщины никак нельзя, у него характер портится.
«Ну, вот почему если очень хорошо вечером, то так плохо утром?», — задала я риторический вопрос. Я понимаю, что за все в жизни надо платить, но по-моему с меня взяли драконовские проценты.
— Ася, разве любовь спрашивает, когда войти в нашу жизнь? — спросил он. — А представь долгие-долгие годы одиночества, когда с тобой людей много, а того самого единственного рядом нет.
"-Боюсь, что это не моя репутация пострадала, а твоя,- сообщила ему сквозь смех я.- Это что же слуги подумают, когда увидят выбитую дверь с моей стороны?!- смеялась я.- Это же с каким желанием я к тебе рвалась, а ты бедненький даже на щеколду закрылся, но не спасла она тебя от невесты!"
— Так ты на меня еще паранджу одень! — взвилась я. — А где она? Ты её тоже купила?
Не важно сколько тебе лет, и кем бы ты ни был: человек, дракон или гном, но если есть любовь, то у каждого существа она так и светится в глазах.
Странности возникают только тогда, когда мы пытаемся требовать от мира соответствия норме.
Всеобщая связь вещей
Все как-то связано в мире, но мы не знаем, конечно, как. Мы чувствуем, что все как-то связано в мире, что все со всем соотносится, одно отзывается в другом и перекликается с третьим – слова, и поступки, и события, и воспоминанья, и то, что было, и то, чего не было, – но эта связь ускользает от нас, манит нас, не дается нам в руки. Вот-вот, нам кажется, мы поймем – поймаем! – самое для нас важное, то, что нам так нужно – всего нужнее! – понять, поймать, ухватить; а все же (как, бывает, во сне догоняешь и догоняешь кого-то: он загибает за угол – и ты загибаешь за угол; он в переулок – и ты в переулок; но там лишь влажная мгла, мерцание фонарей...) – все же это вот-вот так никогда и не превращается в окончательное, однократное вот, разрешающее наши сомнения, наши мучения.
...узнавал о Бодхидхарме, первом дзенском патриархе, в конце пятого века принесшем дзен-буддизм из Индии в Китай, Бодхидхарме, который, если верить легенде, просидел девять лет, глядя в голую стену, покуда не обрел просветление (что бы сие ни значило), когда же появился в Китае, то сам, будто бы, (благочестивый) император, спросил его, в чем суть буддистского учения, на что тот ответил (так, по крайней мере, передает этот ответ Вильгельм Гундерт в самом, наверное, известном переводе «Би Янь Лу», см. ниже, на какой бы то ни было европейской язык): Ничего святого, открытый простор (offene Weite, nichts vom Heilig); и как же нравился мне этот открытый простор, в котором ничего святого нет, никаким богам поклоняться не нужно, но есть только свобода, огромный воздух, огромный ветер свободы – и какое-нибудь легкое облачко, плывущее по лазоревому чистому небу... Кто же тот, кто стоит сейчас передо мною? спросил на это ошарашенный император. Я не знаю, был ответ. И я не знал, кто я такой, и понимал, что никто не знает, кто он такой, а ведь все вокруг притворяются, все делают вид, что они – то-то или то-то, такие-то и такие-то, а я видел, что все они обманывают себя и других, а на самом деле есть только одно огромное неведение, ничего святого, открытый простор...
Каждый человек должен пройти определенную «программу», чтобы подняться по эволюционной лестнице. У каждого свои пути, но для всех основным уроком являются отношения: с родителями, с детьми, с партнерами, с домом, с работой и с деньгами.
Кротость и терпение воспитывают грубость и невежество.
Ничего нет более могучего, чем люди, соединённые доверием. Даже слабые люди, закаляясь в совместной борьбе, чувствуя, что на них полагаются полностью, становятся способными на величайшее самоотвержение, веря в себя, как в других, и в других, как в себя…
Сомнения обезоруживали борцов за преобразование мира или делали людей равнодушными ко всему, ленивыми циниками.
Это люди, с которыми можно сделать все, что угодно! Ограбить, отнять жен и возлюбленных, выгнать из удобных домов. Надо только применить старый, как наш и земной мир, прием – восхвалять их. Кричите им, что они велики, прекрасны, храбры и умны, и они позволят вам все. Но попробуйте назвать их тем, что они есть на самом деле: невеждами, глупцами, тупыми и беспомощными ублюдками, и рев негодования заглушит любое разумное обращение к ним (...)
Самое трудное в жизни - это сам человек, потому что он вышел из дикой природы не предназначенным к той жизни, какую он должен вести, по силе своей мысли и благородству чувств.
– Главная цель всех наук одна – счастье человечества.
– А из чего оно складывается, ваше счастье?
– Из удобной, спокойной и свободной жизни, с одной стороны. А также из строжайшей самодисциплины, вечной неудовлетворенности, стремления украсить жизнь, расширить познание, раздвинуть пределы мира.
– Но это же противоречит одно другому!
– Напротив, это диалектическое единство, и, следовательно, в нем заключено развитие!
— Всегда один и тот же вопрос: дает ли счастье знание или лучше полное невежество, но согласие с природой, нехитрая жизнь, простые песни?
— Рифт, где же вы видели простую жизнь? Она проста лишь в сказках. Для мыслящего человека извечно единственным выходом было познание необходимости и победа над ней, разрушение инферно. Другой путь мог быть только через истребление мысли, избиение разумных до полного превращения человека в скота. Выбор: или вниз - в рабство, или вверх - в неустанный труд творчества и познания.