Нет ничего страшнее невежества <...> Узнайте побольше о том, что вас пугает, - и вы поймете, что нечего бояться.
Помню, в детстве меня учили, как определять, ворон это или грач: если птица одна – то ворон, если много – то грачи.
От Коры нет вестей. Он думает о ней. Порой ему мерещится, что она прокралась к нему ночью и вставила свои глаза в его глазницы, чтобы он увидел мир так, как видит она.
Вы женщина, а значит, должны жить, как все женщины. То есть без страха.
В парламенте к законопроекту отнеслись с энтузиазмом, но то, что в палате общин называется энтузиазмом, обычные люди сочли бы ленью.
- Миссис Рэнсом, не могли бы вы ещё покашлять, совсем чуть-чуть, и сплюнуть в мисочку?
- Я родила пятерых детей, - несколько раздраженно ответила Стелла, - двое из них умерли. Разумеется, я могу плюнуть в мисочку.
Ничто нас так не тревожит, как перемены в любимых.
Искренность, к которой она стремилась в письмах, здесь, под черным лесным балдахином, ранила нестерпимо; ей хотелось вернуться на твердую почву бумаги и чернил, сбежать отсюда, чтобы не краснеть и не чувствовать за сладковатым дымом далекого пожара запах его тела под рубашкой. Возмутительно, в самом деле: пусть бы и дальше писал ей письма, а она и впредь не замечала, что он, оказывается человек из плоти и крови, не чувствовала, как бешено бьется жилка на шее.
"Раб зарплаты не имеет права думать." (с)
Прелесть вдовства в том, что больше не надо казаться женщиной.
Наши страхи обретают плоть, когда мы отворачиваемся от Бога.
"Неужели так трудно вообразить, что кто-то может избрать путь, отличный от вашего, и быть довольным своей жизнью?" (с)
Вера иррациональна и для нее не важны ни выглаженная сутана, ни чин богослужения.
"Если и правда у Купидона есть лук и стрелы, то кто-то выколол ему глаза, так что он стреляет вслепую и никогда не попадает в цель." (с)
На похороны Крэкнелла приходит целая толпа, ведь никого не любят так сильно, как мертвых.
Чтобы набраться храбрости, нужно бояться.
Нельзя же всю жизнь избегать того, что нас ранит. Это невозможно, как бы нам того ни хотелось: быть живым - значит чувствовать боль.
То, что построено на лжи, пусть даже во спасение, разрушится при первом же столкновении с реальностью.
"На того, чей ум в оковах, нет нужды надевать цепи." (с)
При мне столько раз умирали, чуть ли не ежедневно и по нескольку раз за смену, что перестаёшь видеть в этом особый сакральный смысл, смерть становится чисто техническим вопросом. И организм человека представляется просто машиной. Вот она ездила-ездила – и сломалась. Ну, не может же она вечно ездить.
Может, это лучшее. Умереть и не заметить.
У нас ведь все разбираются в медицине, как и в футболе.
И чем дальше человек от медицины, тем более он «информирован», тем более красочные советы от него можно услышать, как нужно правильно лечить.
«Все лгут» – утверждение, положенное в основу работы Хауса. Настоящий же доктор исходит ровно из другого – люди не лгут. И это порой гораздо страшнее.
Человек, не испытавший приближения смерти, никогда не поймёт, насколько прекрасным представляется наш мир после её ледяного касания. Ты словно пробуждаешься от серого скучного сна и слышишь удивительную музыку собственного сердца.