Не в том дело, что все врут. И даже не в том, что часто верят в собственную ложь. А — бегут от правды, как черт от ладана. Кричат нервно и гонят пророков на костер.
Казалось, надежда на долгосрочный мир наметилась в Европе, когда рухнул Советский Союз. Михаил Горбачев не препятствовал вступлению объединенной Германии в НАТО - удивительная сделка, учитывая историю: Германия была разгромлена Россией дважды в XX веке, и теперь она вступила во враждебный России военный союз во главе с глобальной сверхдержавой.
Барак Обама считается человеком с острым умом и высоким интеллектом, блестяще образованным и тщательно подбирающим слова. Он заслуживает серьезного отношения как к тому, что он говорит, так и к тому, о чем умалчивает.
Этот год "изменил все". Реформы Михаила Горбачева в России и его "беспрецендентный отказ от применения силы" привели к падению в Берлинской стены 9 ноября и к освобождению Восточной Европы от тирании России.
Шокированный жестокостью американских военных во время вторжения на Филиппины, которое сопровождалось громкими лозунгами о свободе, как обычно бывает, когда одно государство преступно вторгается в другое, Марк Твен в отчаянии признал, что, говоря об этом эпизоде, не может воспользоваться своим главным и самым грозным оружием - сатирой.
История, приведшая к возникновению этого военного конфликта, никогда серьезно не обсуждалась в западных СМИ. Южная Осетия и Абхазия (с ее портами на Черном море) были отписаны Сталиным его родной Грузии. Теперь западные лидеры всерьез утверждают, что решения Сталина, которого они сами признают кровавым тираном и исчадием ада, следует уважать.
Президент США Барак Обама испортил отношения практически со всеми странами Латинской Америки и Европы, признав военный переворот, в результате которого демократическое правительство в Гондурасе было свергнуто в июне 2008 г.
Мир слишком сложен для того, чтобы одна и та же история повторилась дважды, но тем не менее стоит учесть ее печальные уроки во время следующей избирательной компании, проложив тем самым путь к лучшему будущему.
Барак Обама, четвертый президент США, получивший Нобелевскую премию мира, выступает в роли миротворца только до тех пор, пока это служит интересам США.
Американские руководители весьма часто трактовали свои ценности как нечто само собой разумеющееся, они редко осознавали, до какой степени эти ценности могут быть революционными и разрушающими привычный ход вещей для других. Ни одно другое общество не приходило к выводу о том, что принципы этического поведения применимы к международному поведению точно так же, как и к поведению отдельных личностей, — это понятие вступает в противоречие с raison d’etat, то есть с понятием национальных интересов, авторство которого принадлежит Ришелье.
Успех политики приоритета государственных соображений, raison d’etat, зависит, прежде всего, от умения правильно оценить соотношение сил. Универсальные ценности определяются в процессе их восприятия и не нуждаются в постоянном переосмыслении; на деле они даже несовместимы с этим. Но определение пределов могущества требует сочетания опыта и провидения, а также умения постоянно приспосабливаться к обстоятельствам. Конечно, в теории баланс сил вполне поддается расчету. На практике же оказывается, чрезвычайно трудно высчитать его на реалистичной основе. А еще сложнее привести в гармонию собственные расчеты с расчетами других государств, что является обязательной предпосылкой действенной системы баланса сил. Консенсус по поводу характера равновесия обычно достигается путем периодических конфликтов.
Унижать великую страну, но при этом ее не ослабив, это всегда опасная игра. Хотя Германия считала, что учит Россию ценить важность германской доброй воли, Россия решила никогда не допускать, чтобы ее заставали врасплох.
Когда американцы обдумывали вопросы внешней политики, они во всех трудностях Европы винили систему баланса сил. И с того времени, когда Европа впервые заинтересовалась американской внешней политикой, ее руководители с неодобрением относились к взятой Америкой по собственной инициативе миссии по проведению глобальной реформы. Каждая из сторон вела себя так, будто другая сторона произвольно выбрала свой стиль дипломатического поведения, и, дескать, могла бы выбрать, будучи мудрее или менее воинственно настроенной, иной и более приемлемый стиль поведения.На деле же, как американский, так и европейский подходы в отношении внешней политики являлись порождением их собственных уникальных обстоятельств. Американцы поселились на почти незаселенном континенте, защищенном от грабительских держав двумя просторными океанами, а их соседями были слабые страны. А поскольку Америка не сталкивалась ни с одной державой, с которой ей надо было бы соперничать на равных, ей не было необходимости заниматься проблемами баланса сил, даже если бы ее руководителям пришла необычная идея повторить европейские условия с народом, покинувшим Европу.
Европа оказалась втянутой в политику баланса сил, когда был разрушен ее первоначальный выбор — средневековая мечта об универсальной империи, и когда из пепла той развеянной по ветру древней мечты появилась масса государств более или менее одинаковой силы. Когда некая группа возникших таким вот образом государств была вынуждена иметь дело друг с другом, только два вероятных исхода могло произойти: либо одно государство становится настолько сильным, что оно начинает доминировать над остальными и создает империю, либо ни одно государство не является достаточно мощным, чтобы достичь этой цели. В случае последнего исхода притязания наиболее агрессивно настроенного члена международного сообщества будут сдерживаться разными сочетаниями общности остальных членов; другими словами, применением политики баланса сил.Система баланса сил не подразумевает возможность избежать кризисов или даже войн. При нормальной работе она предназначалась для ограничения как возможности государств господствовать над другими, так и масштабов конфликтов. Ее целью был не мир как таковой, но стабильность и сдержанность. Механизм политического равновесия по определению не может удовлетворить всех членов международной системы полностью. Лучше всего он работает, когда сдерживает уровень этой неудовлетворенности ниже того, при котором чувствующая себя обиженной сторона попытается свергнуть существующий международный порядок.
Столкновение с несуществующей угрозой является простым способом укрепления позиций своей страны.
Какого рода наказание сопоставимо с приверженностью ограниченному характеру войны? Для стратегии ограниченной войны, в которую — прямо или косвенно — вовлечены сверхдержавы, присущей является физическая возможность любой из сторон повышать ставки: именно это придает им статус сверхдержавы. Следовательно, должен нарушаться баланс. Та сторона, которая сумеет убедить другую в том, что она готова идти на бо́льший риск, получит преимущество.
Обычно дипломаты редко платят за уже оказанные услуги — особенно в военное время. Как правило, именно давление результатов действий на поле боя вынуждает идти на переговоры. А снятие такого давления снижает стимулы у противника вести переговоры всерьез и толкает его на затягивание переговоров в расчете на возможные дополнительные односторонние жесты.Именно это и случилось в Корее. Американская сдержанность позволила Китаю прервать процесс, в котором его армия перемалывалась благодаря американскому материально-техническому превосходству. И потому с того момента без особого риска китайцы могли пользоваться военными операциями, чтобы наносить потери и усиливать разочарование в Америке и внутреннее давление, направленное на скорейшее окончание войны. Во время передышки коммунисты заняли почти неприступные позиции в непроходимой горной местности, постепенно исключая угрозу со стороны Америки возобновить военные действия. Результатом этого стала затянувшаяся война на истощение, которая пришла к концу лишь потому, что установилось болезненное равновесие между ограниченными физическими возможностями Китая и психологическими барьерами со стороны Америки. И при этом цена патовой ситуации оказалась такова, что число жертв, понесенных Америкой за период переговоров, превысило их количество за весь предшествующий период полномасштабной войны.
Порядок, формирующийся в настоящее время, будет создаваться политиками, представляющими сильно отличающиеся друг от друга культуры. Они возглавляют бюрократический аппарат такой сложности, что зачастую энергия этих деятелей по большей части уходит на обслуживание этого административного аппарата, чем на выдвижение какой-то руководящей цели. Они стали известны, благодаря качествам, не обязательным для управленческих задач и еще меньше подходящим для создания международного порядка.
Оценивать силу слишком трудно, а готовность оправдать ее носит слишком многообразные формы, чтобы относиться к ней как к надежному проводнику к международному порядку. Равновесие срабатывает лучше всего, если оно подкреплено соглашением относительно общепринятых ценностей. Баланс сил препятствует появлению возможностей разрушить международный порядок; договоренность относительно общепринятых ценностей препятствует возникновению желания его разрушить. Сила, лишенная легитимности, провоцирует испытания на прочность; легитимность, лишенная силы, провоцирует пустое позерство.
Томас Джефферсон определил наполеоновские войны как соперничество между тираном суши (Францией) и тираном океана (Англией)
После 1794 года серия договоров закрепила границы с Канадой и Флоридой в пользу Америки,
открыла реку Миссисипи для американской торговли и положила начало укоренению американских коммерческих интересов в Британской Вест-Индии.
Кульминацией явилась покупка Луизианы в 1803 году, предоставившая молодой стране огромную территорию с неопределенными границами к западу от реки Миссисипи, ранее принадлежавшую Франции, а также возможности предъявлять претензии на испанскую территорию во Флориде и Техасе, то есть фундамент будущего ее развития как великой державы.Французский император, совершивший этот торг, Наполеон Бонапарт, дал объяснение своей односторонней сделке в типичном стиле Старого Света:
«Эта территориальная уступка навсегда закрепляет мощь Соединенных Штатов, и этим я только что дал Англии соперника на морях, который рано или поздно умерит ее гордыню»
У Сталина была стратегия, но не было принципов,
а демократические страны защищали принципы, не разработав стратегии.
«Путник, дорог не существует, — гласит испанская пословица. — Дороги творит идущий»
Ученые-исследователи анализируют функционирование международных систем;
государственные деятели их создают.
И существует огромная разница между видением аналитика и государственного деятеля.
Аналитик ничем не рискует
Парадоксальность была наиболее характерной чертой России.
Постоянно воюя и распространяясь во все стороны, она тем не менее считала, что ей непрерывно угрожают.