- Какого чёрта ты сюда приехал?! – вновь вызверилась я на супруга. – Жить так сильно надоело? Не мог придумать более простого способа для самоубийства?
- Ну, должен же я был навестить дорогую жену, раз она от меня уехала, практически не попрощавшись, - заметил он.
- Навестил? Теперь убирайся.
- Неужели даже чаю не попьём?
- Можем попить, - кивнула я. – Ты что к чаю предпочитаешь: ложные опята, мышьяк или нечто более экзотическое?
Когда инициативу проявляет женщина, это называется «вешается на шею». Когда точно такую же инициативу проявляет мужчина, это называется «поступает по — мужски». Так уж устроено общество.
«Каждый из нас несет на своей коже карту собственной жизни – в походке, даже в том, как мы растем, – часто повторял Па. – Посмотри на мое запястье. Видишь? Кровь не голубая, а черная. Твоя мать всегда говорила, что это чернила. Я – картограф до мозга костей».
Каждый из нас несёт на своей коже карту собственной жизни.
Его голос. Почему он говорил так — холодно, медленно?
Посмотри на моё запястье. Видишь? Кровь не голубая, а чёрная.
И почему я точно знала, что он скажет дальше?
Твоя мать всегда говорила, что это чернила. Я — картограф до мозга костей.
Я смотрю на законченную карту и не знаю, плакать или смеяться.
Так чего стоять?
А я и не буду. Теперь, когда Джойю подхватило неведомое течение, стоять на месте уже не получиться.
Детали важны. Даже когда составляешь карту своей спальни.
Самое главное- оставить место для того, чего не знаешь.
- Ты веришь в судьбу?
- Да. Нет. Может быть.
- Ответь мне, мальчик.
- Мой папа говорит, что этим словом пользуются люди, которые не хотят брать ответственность за собственную жизнь.
Кошки никогда не понимают серьёзности ситуации.
Каждый из нас несет на своей коже карту собственной жизни - в походке, даже в том, как мы растем.
Индия - это то место, где цвета вдвое ярче. Красный может обжечь тебе глаза, а в синем можно утонуть.
В любом случае это только сказка, а в сказке можно решать самому, как все закончится.
Если и настанет такое время, когда всем станет хорошо, то богачам обязательно станет плохо.
Таковы уж нравы у лунных жителей! Лунный коротышка ни за что не станет есть конфеты, коврижки, хлеб, колбасу или мороженое той фабрики, которая не печатает объявлений в газетах, и не пойдет лечиться к врачу, который не придумал какой-нибудь головоломной рекламы для привлечения больных. Обычно лунатик покупает лишь те вещи, про которые читал в газете, если же он увидит где-нибудь на стене ловко составленное рекламное объявление, то может купить даже ту вещь, которая ему не нужна вовсе.
— У нас каждый может покупать и продавать что хочет, — объяснил господин Жулио. — Никто ведь не принуждает его из этого пистолета стрелять. В то же время и стрелять никто не может запретить ему, так как это было бы нарушением свободы предпринимательства. У нас каждый имеет право предпринимать всё, что ему заблагорассудится. К тому же всякое запрещение в этой области явилось бы нарушением прерогатив, то есть исключительных прав полиции. Полиция для того и существует, чтобы бороться с преступниками. Если же преступники перестанут совершать преступления, то полиция станет не нужна, полицейские потеряют свои доходы, сделаются безработными, и существующая в нашем обществе гармония будет нарушена. Если вы этого не поймёте, то за свои вредные мысли сами в конце концов угодите в полицейское управление, и там с вами разделаются своими средствами. Постарайтесь, пожалуйста, это понять.
— А кто такие эти полицейские? — спросила Селёдочка.
— Бандиты! — с раздражением сказал Колосок. — Честное слово, бандиты! По-настоящему, обязанность полицейских — защищать население от грабителей, в действительности же они защищают лишь богачей.
Каждый, кто покупал «Газету для дураков», говорил, что он покупает ее не потому, что считает себя дураком, а потому, что ему интересно узнать, о чем там для дураков пишут. Кстати сказать, газета эта велась очень разумно. Всё в ней даже для дураков было понятно. В результате «Газета для дураков» расходилась в больших количествах.
Вся беда оказалась в том, что личные едовые качества Пончика заключались в его чрезвычайной едовой недисциплинированности.
Незнайка сделал несколько неуверенных шагов, но туг же рухнул на колени и, упав лицом вниз, принялся целовать землю. Шляпа слетела с его головы. Из глаз покатились слёзы. И он прошептал:
— Земля моя, матушка! Никогда не забуду тебя!
В заключение Незнайка спросил, почему лунные астрономы или лунологи до сих пор не построили летательного аппарата, способного достичь внешней оболочки Луны. Мемега сказал, что постройка такого аппарата обошлась бы слишком дорого, в то время как у лунных учёных нет денег. Деньги имеются лишь у богачей, но никакой богач не согласится затратить средства на дело, которое не сулит больших барышей.– Лунных богачей не интересуют звезды, – сказал Альфа. – Богачи, словно свиньи, не любят задирать голову, чтоб посмотреть вверх. Их интересуют одни только деньги!– Да, да! – подхватил Мемега. – Богачи говорят: «Звезды – не деньги, их в карман не положишь и каши из них не сваришь». Видите, какое невежество! Для них имеет ценность лишь то, что можно съесть или спрятать в карман. Впрочем, не будем о них говорить!
Богач ведь насытит брюхо, а потом начинает насыщать своё тщеславие.
Незнайкины рассказы, однако, породили среди жителей Цветочного города разные споры и кривотолки. Одни говорили, что невесомости не могло быть, потому что не могло быть того, чего никогда не было; другие говорили, что невесомость могла быть, потому что всегда так бывает, что сначала чего-нибудь не бывает, а потом появляется; третьи говорили, что невесомость могла быть, но её могло и не быть, если же её на самом-то деле не было, то на самом деле было что-то другое, потому что не могло так быть, чтоб совсем ничего не было: ведь всегда так бывает, что дыма без огня не бывает.
Наконец он все же набрался храбрости настолько, что решился признаться в собственной трусости
Осматривая коротышек, Скуперфильд затевал разговор с некоторыми из них, так как хотел познакомиться с их мыслями и настроениями. Увидев Незнайку, он строго спросил:
— Бунтовать будешь?
— Это как — бунтовать? — не понял Незнайка.
— А ты кто такой, что смеешь задавать мне вопросы? — вспылил Скуперфильд. — Это моё дело задавать вопросы, а твоё дело отвечать. Когда тебя спрашивают, ты должен ответить коротко: «Да, господин. Нет, господин». И все. Понятно тебе?
— Да, господин, нет, господин, — послушно ответил Незнайка.
— Гм! — проворчал Скуперфильд. — Ты, может быть, дурачок?
— Да, господин, нет, господин.
— Гм! Гм! Ну, это, впрочем, хорошо, что ты дурачок. По крайней мере не будешь мутить рабочих на фабрике, не будешь подбивать их бросить работу. Правильно я говорю?
— Да, господин, нет, господин.
— Ну ладно, — сказал Скуперфильд. — Получай сосиску.
Многие богачи, которые вместе с фабриками потеряли также свои доходы, вынуждены были поступить на работу и в конце концов поняли, что это даже лучше, чем по целым дням и ночам трястись над своими капиталами, теряя сон и аппетит и думая лишь о том, как бы облапошить кого-нибудь и не дать другим облапошить себя.