Вся жизнь не что иное, как ряд вопросов, принявших форму и несущих в себе зародыши ответов, и ряд ответов, чреватых новыми вопросами. Кто видит в ней нечто другое, тот глуп.
Если бы он знал, как мне больно от его сострадания!
Но на земле часто поступок хороший и честный ведет к таким же последствиям, как и самый дурной, потому что мы, люди, не умеем отличать ядовитого семени от здорового.
Люди не идут никаким путём, ни путём жизни, ни путём смерти. Вихрь носит их, как солому.
Кто не ловит знания каждым атомом своего существа, как задыхающийся – воздух, тот не может уразуметь тайн Господних.
Буквы ползли, точно муравьи, по страницам, и я не понимал ни слова из того, что читал.
Так глубоко ненавидеть мы можем только то, что является частью нас самих.
По сентиментальности узнают сволочь. Тысячи бедняков могут умирать с голоду, и это никого не проймёт, но если какой-нибудь размалёванный паяц, одетый в лохмотья, закатит глаза на сцене, - они начинают выть, как собака на цепи...
…стоит только высказать мысль, как она приобретает уже отвратительный привкус земного.
Люди не идут никаким путём, ни путём жизни, ни путём смерти. Вихрь носит их, как солому. В Талмуде сказано: «прежде, чем Бог сотворил мир, он поставил перед своими созданиями зеркало, чтобы они увидали в нём страдания бытия и следующие за ними блаженства. Одни взяли на себя страдания, другие – отказались, и вычеркнул их Бог из книги бытия».
Дикое отвращение к жизни сжимает мне горло.
Чувствовать буквы и читать их не только глазами, создать в себе истолкователя немого языка человеческих инстинктов - вот ключ к тому, что-бы ясным языком говорить с самим собою.
Одну мысль я мог прогнать только посредством другой, умирала одна, ее трупом питалась следующая.
...никто не мог вспомнить, чтоб он когда-либо говорил о чем-нибудь, кроме юридических наук. Но именно в таких замкнутых сердцах живет особенно пламенная тоска.
Человек с чувством стыда должен говорить спокойно, не с пафосом, как проститутка, или – или поэт. С тех пор, как мир стоит, никому бы не пришло в голову «ломать руки» от горя, если бы актеры не присвоили этому жесту такого пластического характера.
Человек проходит, как тень.
Когда люди подымаются с ложа сна, они воображают, что они развеяли сон, и не знают, что становятся жертвой своих чувств, что делаются добычей нового сна, более глубокого, чем тот, из которого они только что вышли.
Жизнь наша есть не что иное, как обретшие внешнюю форму вопросы, вынашивающие во чреве своём зародыши ответов, и ответы, чреватые новыми вопросами. Тот, кто видит в жизни что-то другое, — глупец.
Ах, если бы никогда не всходило больше солнце и не роняло бы в сердца своей жизнерадостной лжи!
Я прочел книгу до конца и еще держал ее в руках, и казалось мне, что я в поисках чего-то перелистывал свои мозги, а вовсе не книгу.
Жаль, что мы позволяем прошлому уйти, не пытаясь даже хоть что-то от него удержать
«Чак уверяет, что еврейский юмор может заменить обезболивающее, когда рвут зубы, именно поэтому в Америке лучшие дантисты евреи. Он считает, что английский юмор тоже неплох для самозащиты, он подобен холодному оружию. Английский юмор помогает вам оставаться джентльменом до самого конца, даже если вам отрубают руки и ноги. То, что от вас останется, все равно будет джентльменом.»
иногда худшее, что может случиться с вопросом, это получить на него ответ.
мы слишком мало думаем о чужих несчастьях, поэтому мы всегда недовольны.
«За последние тридцать лет мы о себе узнали куда больше, чем за предыдущие тысячелетия, и это наносит нам тяжелую травму. Сколько ни тверди, что это же не я, а нацисты, камбоджийцы, ну уж не знаю кто, но в конце концов все же понимаешь, что это и есть ты. Именно мы, всегда, везде. Отсюда чувство вины.»