Цитаты

Если искать совершенства, то никогда не будешь доволен.

Она ревновала его не к какой-нибудь женщине, а к уменьшению его любви. Не имея еще предмета для ревности, она отыскивала его.

"Не для нужд своих жить, а для бога. Для какого бога? Для бога. И что можно сказать бессмысленнее того, что он сказал? Он сказал, что не надо жить для своих нужд, то есть что не надо жить для того, что мы понимаем, к чему нас влечет, чего нам хочется, а надо жить для чего-то непонятного, для бога, которого никто ни понять, ни определить не может. И что же? Я не понял этих бессмысленных слов Федора? А поняв, усумнился в их справедливости? нашел их глупыми, неясными неточными?
Нет, я понял его и совершенно так, как он понимает, понял вполне и яснее, чем я понимаю что-нибудь в жизни, и никогда в жизни не сомневался и не могу усумниться в этом. И не я один, а все, весь мир одно это вполне понимают и в одном этом не сомневаются и всегда согласны.
Федор говорит, что Кириллов, дворник, живет для брюха. Это понятно и разумно. Мы все, как разумные существа, не можем иначе жить, как для брюха. И вдруг тот же Федор говорит, что для брюха жить дурно, а надо жить для правды, для бога, и я с намека понимаю его! И я и миллионы людей, живших века тому назад и живущих теперь, мужики, нищие духом и мудрецы, думавшие и писавшие об этом, своим неясным языком говорящие то же, - мы все согласны в этом одном: для чего надо жить и ЧТО хорошо. Я со всеми людьми имею только одно твердое, несомненное и ясное знание, и знание это не может быть объяснено разумом - оно вне его и не имеет никаких причин и не может иметь никаких последствий.
Если добро имеет причину, оно уже не добро; если оно имеет последствие - награду, оно тоже не добро. Стало быть, добро вне цепи причин и следствий.
И его-то я знаю, и все мы знаем.
А я искал чудес. жалел, что не видал чуда, которое бы убедило меня. А вот оно чудо, единственно возможное, постоянно существующее, со всех сторон окружающее меня, и я не замечал его!
<...>
Что радует меня? Что я открыл?
Прежде я говорил, что в моем теле, в теле этой травы и этой букашки (вот она не захотела на ту траву, расправила крылья и улетела) совершается по физическим, химическим, физиологическим законам обмен материи. А во всех нас, вместе с осинами, и с облаками, и с туманными пятнами, совершается развитие. Развитие из чего? во что? Бесконечное развитие и борьба?.. Точно может быть какое-нибудь направление и борьба в бесконечном! И я удивлялся, что, несмотря на самое большое напряжение мысли по этому пути, мне все-таки не открывается смысл жизни, смысл моих побуждений и стремлений. А смысл моих побуждений во мне так ясен, что я постоянно живу по нем, и я удивился и образовался, когда мужик мне высказал его: жить для бога, для души.
Я ничего не открыл. Я только узнал то, что я знаю. Я понял ту силу, которая не в одном прошедшем дала мне жизнь, но теперь дает мне жизнь. Я освободился от обмана, я узнал хозяина".
И он вкратце повторил сам себе весь ход своей мысли за эти последние два года, начало которого была ясная, очевидная мысль о смерти при виде любимого безнадежно больного брата.
В первый раз тогда поняв ясно, что для всякого человека и для него впереди ничего не было, кроме страдания, смерти и вечного забвения, он решил, что так нельзя жить, что надо или объяснить свою жизнь так, чтобы она не представлялась злой насмешкой какого-то дьявола, или застрелиться.
Но он не сделал ни того, ни другого, а продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не думал о значении своей жизни.
Что ж это значило? Это значило, что он жил хорошо, но думал дурно.
Он жил (не сознавая этого) теми духовными истинами, которые он всосал с молоком, а думал не только не признавая этих истин, но старательно обходя их.
Теперь ему ясно было, что он мог жить только благодаря тем верованиям, в которых он был воспитан."Что бы я был такое и как бы прожил свою жизнь, если бы не имел этих верований, не знал, что надо жить для бога, а не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет главные радости моей жизни, не существовало бы для меня".
"Я искал ответа на мой вопрос. А ответа на мой вопрос не могла мне дать мысль, - она несоизмерима с вопросом. Ответ мне дала сама жизнь, в моем знании того, что хорошо и что дурно. А знание это я не приобрел ничем, но оно дано мне вместе со всеми, дано потому, что я ниоткуда не мог взять его.
Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно.
Да, гордость.
И не только гордость ума, а глупость ума. А главное - плутовство, именно плутовство ума. Именно мошенничество ума".

В этом изысканном, безмятежном обществе [юг Франции], в котором наряду с нерушимыми традициями, уходящими своими корнями к золотому веку Рима, явно прослеживаются восточные тенденции, появляются две чрезвычайно важные вещи. Одна – это огромный вклад Лангедока в центральные традиции Европы (разумеется, я имею в виду поэзию трубадуров). Вторая, просочившаяся с равнин Ломбардии и с Востока, – это ересь альбигойцев.Манихейство, пусть даже и языческое, альбигойская ересь или христианская наука всегда обращались к нерешительным и поверхностным умам, и, поскольку их догматы выполняются благодаря их же логическим заключениям, они могут оставаться довольно безвредной формой неверия. Для этих южан с их богатством, легкой жизнью и приятными любовными утехами, живущим там, где иудаизм и мусульманство так близко переплелись, которых один летописец даже именует «Judaea secunda», ересь, как сказал мистер Никерсон: «могла казаться попросту приятной дымкой, сумерками, которые чуть смягчали чистые, правильные линии католического христианства.

История инквизиции

Алан Лоусон Мейкок

Дух средневековья, возникновение ереси, Лангедок и крестовый поход, инквизиция в Европе – от установления до «великого раскола», главные виды наказаний – это и многое другое вы найдете на страницах нашей книги. Это исследование средневековой инквизиции – именно исследование, а не история инквизиции, исследование определенной проблемы – средневековой ереси и средств борьбы с нею. Членство в еретической секте считалось преступлением в глазах государства и грехом в глазах Церкви. В результате...

…но за преступления карали не только еретиков и не только ради них изобретали страшные виды казни. В годы правления Генриха VIII отравителей принято было живьем варить в котлах. В Голландии, после утверждения протестантизма, Жерару, убийце Вильяма Молчаливого должны были «оторвать правую руку раскаленным докрасна стременем, разбросать сорванную с его костей плоть в шести местах, живьем четвертовать его и выпотрошить его внутренности, вырвать его сердце и бросить ему в лицо, и, наконец, отрубить ему голову».[У меня вопрос. А смысл? Ну, ладно, руку оторвать, выпотрошить… Но зачем сердце в лицо швырять, он что, это почувствует? Да и в его чувствительности после сдирания плоти я сомневаюсь. Как и в том, кому не лень развозить эту плоть в шесть разных мест. Ну а уж голову отрубать после этого и вовсе, мне кажется, бессмысленно!]

История инквизиции

Алан Лоусон Мейкок

Дух средневековья, возникновение ереси, Лангедок и крестовый поход, инквизиция в Европе – от установления до «великого раскола», главные виды наказаний – это и многое другое вы найдете на страницах нашей книги. Это исследование средневековой инквизиции – именно исследование, а не история инквизиции, исследование определенной проблемы – средневековой ереси и средств борьбы с нею. Членство в еретической секте считалось преступлением в глазах государства и грехом в глазах Церкви. В результате...

Одна из основных целей исторического знания, как указал где то мистер Честертон, это расширение полученного опыта собственным воображением. Или, как это представлял себе мистер Беллок:
«Если вы пишете о прошлом, то ваша задача – сделать его постижимым,… Любой человек, каким бы невежественным он ни был, может обнаружить что то отвратительное и абсурдное в нормах, отличающихся от его собственных; познания таких людей, какими бы подробными они ни были, можно считать ничтожными, если они не пойдут дальше обнаружения чего то неприятного для себя. Искусство истории состоит в том, чтобы уменьшить этот шок, вызванный непониманием, чтобы заставить читателя чувствовать себя так же, как чувствовали люди минувших эпох».

История инквизиции

Алан Лоусон Мейкок

Дух средневековья, возникновение ереси, Лангедок и крестовый поход, инквизиция в Европе – от установления до «великого раскола», главные виды наказаний – это и многое другое вы найдете на страницах нашей книги. Это исследование средневековой инквизиции – именно исследование, а не история инквизиции, исследование определенной проблемы – средневековой ереси и средств борьбы с нею. Членство в еретической секте считалось преступлением в глазах государства и грехом в глазах Церкви. В результате...

Добрая английская традиция, приверженцами которой мы стали не столько благодаря историческим книгам, сколько благодаря не слишком умным детским романам, научила нас бояться и ненавидеть инквизицию. Забыв о разделяющих нас трех веках, мы воображали, что этот общественный институт возник для того, чтобы противостоять героическому протестантизму Лютера; мы считали, что само слово «инквизиция» – это вежливый эвфемизм, к которому прибегают, чтобы, не говорить прямо о дыбе и тисках для сжимания пальцев; в наших глазах те, кто служил инквизиции, были прототипами Великого инквизитора из романа «Гондольеры», который объясняет, что старая няня находится в камере пыток, но тактично добавляет при этом, что «с нею все в порядке, ей принесли все газеты с иллюстрациями».Невозможно вернуться мыслями так далеко назад в историю. Мозг пытается сделать это, но нервы сдают, воображение отказывается подчиняться рассудку.…если вера достаточно сильна для того, чтобы создавать мучеников, то ее сил хватит и на то, чтобы создать их гонителей.Должно существовать четкое различие между ересью как таковой и отречением от веры.
(Р. А. Нокс. Вступительное слово к "Истории инквизиции")

История инквизиции

Алан Лоусон Мейкок

Дух средневековья, возникновение ереси, Лангедок и крестовый поход, инквизиция в Европе – от установления до «великого раскола», главные виды наказаний – это и многое другое вы найдете на страницах нашей книги. Это исследование средневековой инквизиции – именно исследование, а не история инквизиции, исследование определенной проблемы – средневековой ереси и средств борьбы с нею. Членство в еретической секте считалось преступлением в глазах государства и грехом в глазах Церкви. В результате...

" …вы можете понять, развивается эпоха или, напротив, загнивает по одному простому тесту: надо просто определить, каковы тенденции ее развития – центростремительные или центробежные. Если разрозненные частицы вместо того чтобы разлетаться в стороны, собираются в единое целое, значит, впереди удачное будущее. Если же, напротив, то, что прежде было объединено, разбивается на более мелкие части, если Церковь раскалывается на секты, а философия – на личные тенденции, каждая из которых норовит обзавестись собственной агрессивной пропагандой и своей схемой защиты и нападения, если литература и искусство перестают быть великим гласом, доходящим до всех, и становятся отличительной чертой эгоистов, имеющих о себе преувеличенное мнение, если, наконец, человеческая личность разбивается на составные части таким образом, что каждый человек ведет не дуалистическое, а множественное существование (его религия, бизнес, политика и домашняя жизнь разделены невидимыми преградами), то вы можете считать, что эпоха подходит к своему закату; но если вы достаточно мудры, то непременно оглядитесь по сторонам в поисках знаков, говорящих о приближении нового дня, серый рассвет которого забрезжил на горизонте».

История инквизиции

Алан Лоусон Мейкок

Дух средневековья, возникновение ереси, Лангедок и крестовый поход, инквизиция в Европе – от установления до «великого раскола», главные виды наказаний – это и многое другое вы найдете на страницах нашей книги. Это исследование средневековой инквизиции – именно исследование, а не история инквизиции, исследование определенной проблемы – средневековой ереси и средств борьбы с нею. Членство в еретической секте считалось преступлением в глазах государства и грехом в глазах Церкви. В результате...

Можно подумать, что у историков XIX века явно не хватало того, что можно было бы назвать историческим чувством юмора. А с точки зрения исторического юмора (я имею в виду не способность смеяться над людьми прошлого, а способность понять их) можно утверждать, что люди прошлого сами смеялись бы над историками, будь у них такая возможность.Пытаясь доступным образом описать прошлое, следует избавиться от предрассудков и аномалий настоящего, для того чтобы постичь особенности прошлого. Наша современная чувствительность к физическим страданиям, скорее, вызвана некоторыми моральными качествами, преувеличенной оценкой ласки и доброты, утрированным нежеланием причинять боль другому человеку. Но это еще не все. Потому что ничто так не характеризует наше время, как интерес к телу и соответственно отсутствие серьезного интереса к душе, за исключением тех случаев, когда речь заходит об их взаимосвязи. Лишь статистики касается, верим мы ныне, что, кроме Католической церкви, единственная религия, вызывающая повышенный интерес, – та, которая обещает исцеление от телесных недугов.

История инквизиции

Алан Лоусон Мейкок

Дух средневековья, возникновение ереси, Лангедок и крестовый поход, инквизиция в Европе – от установления до «великого раскола», главные виды наказаний – это и многое другое вы найдете на страницах нашей книги. Это исследование средневековой инквизиции – именно исследование, а не история инквизиции, исследование определенной проблемы – средневековой ереси и средств борьбы с нею. Членство в еретической секте считалось преступлением в глазах государства и грехом в глазах Церкви. В результате...

В Средние века «у слов были такие же точные значения, как и у цифр, а силлогизмы представляли из себя ограненные камни, которые нужно было только положить на место для того, чтобы достичь определенных высот или выдержать какой угодно вес» (Генри Адамс). Великие средневековые ученые были одними из самых «точных» мыслителей, когда либо живущих на земле; они обладали – что практически нереально в таком веке, как наш – удивительной свободой мышления и способностью мгновенно выстраивать философскую концепцию, а также силой следовать своим убеждениям, соответствующим логическим выводам.Однако следует учесть, что в эти великие годы интеллектуального движения в Европе, христиане по большей части были учениками. А мусульмане – учителями. Превосходство последних в области философии открыто признавалось многими христианскими мыслителями, и о нем во всеуслышание говорили сами арабы. В своей «Истории наук» один мусульманский доктор, Сайд из Толедо, заметил, что те, кто живет в дальних землях севера (к их числу он относил всех людей, живущих к северу от Пиренеев), «…обладают холодным темпераментом и никогда не бывают по настоящему зрелыми; все они крупного телосложения и белокожие. Они не отличаются ни остротой ума, ни блеском интеллекта».Все помыслы современных ученых устремлены к тому, чтобы получше узнать, в какой же действительно степени европейская культура зависела от арабских докторов из Испании и Сицилии. Но никто не познал этого лучше, чем блистательные умы преподавателей логики, философии и богословия того времени. Смелость и блестящая оригинальность святого Фомы неоспоримы. Однако корни всего движения уходят в ислам. Современным писателям кажется, что, признавая в схоластике христианства влияние мусульманского рационализма, мы лишь добавляем еще один бриллиант в диадемы средневековых достижений. В самом деле, существует странный парадокс в мысли о том, что наследие исламских философов – очищенное и систематизированное – должно было быть унаследованным христианской Церковью, чем сильно обогатило ее.

История инквизиции

Алан Лоусон Мейкок

Дух средневековья, возникновение ереси, Лангедок и крестовый поход, инквизиция в Европе – от установления до «великого раскола», главные виды наказаний – это и многое другое вы найдете на страницах нашей книги. Это исследование средневековой инквизиции – именно исследование, а не история инквизиции, исследование определенной проблемы – средневековой ереси и средств борьбы с нею. Членство в еретической секте считалось преступлением в глазах государства и грехом в глазах Церкви. В результате...

Люди молчали. Жизнь обрела полноту, уже не надо беспокоиться о еде, на завтра припасов хватит, а день, который придет потом, так далек, что никому не хотелось о нем думать

Наследники

Уильям Голдинг

«Наследники». Уникальный роман о столкновении первобытных племен, в котором культура и ментальность наших далеких предков выписаны с поразительной точностью, а предположение о телепатических способностях древних людей легло в основу науки «параантропологии».

Она знала так много, она жила на свете так долго, ощущала многое такое, о чем он мог лишь смутно догадываться - словом, она была женщина.

Наследники

Уильям Голдинг

«Наследники». Уникальный роман о столкновении первобытных племен, в котором культура и ментальность наших далеких предков выписаны с поразительной точностью, а предположение о телепатических способностях древних людей легло в основу науки «параантропологии».

Пока мальчик растет, он думает, что бессмертен. Мать знает, что нет.

Лучший способ прекратить досужие сплетни – это сказать правду.

Мне иногда кажется, что чем меньше знаешь, тем лучше.

Иногда даже благо может причинить боль, пусть небольшую, но боль.

Естество свое мы изменить не властны. Мы властны лишь над своими поступками.

- Такова уж стариковская доля, - сказал Библиотекарь, - тревожиться за молодых. А удел молодых - презирать стариковские тревоги.

Гнев – плохой советчик.

Если человек часто и удачно врет, это отнюдь не означает, что у него богатая фантазия. Более того, чем меньше у человека воображения, тем больше его вранье похоже на правду, ведь в нем столько неподдельной, чистоглазой искренности!

Мы не властны над своими судьбами. Но сознавать это каждую минуту было бы слишком горько.

Когда мы молоды, то с такой легкостью произносим слово "навсегда"! Тогда мы уверены, что наш мир всегда будет таким, каков он сейчас. А это не так. Годы идут...

Видишь ли, существуют силы, которые говорят с нами, но есть силы и выше. И есть тайны, которые сокрыты даже от них.

Нашим миром правят могущественные силы. Они играют судьбами людей, и игры эти эти много опаснее, чем может показаться. Часто мы не властны над своей судьбой.

Все имеет свои хорошие стороны.