Женщина должна есть. Когда женщина ест, она счастлива. А счастливая женщина радует окружающих!
— Лазурные устрицы весьма коварны.
— Вы… знали? — голос был мрачен.
И Лотта мысленно прокляла свой слишком длинный язык. Все же бабушка была права. У Лотты категорически не получалось вести себя, как подобает леди.
— Их надо есть, когда панцирь и мясо приобретут пурпурный оттенок.
— Тогда почему… — Кахрай явно подбирал подходящие слова. — Промолчали.
А вот спутник его явно с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Я хотела, — плечи Лотты опустились. — Но бабушка… понимаете, она говорила, что воспитанный человек не должен указывать другим на их ошибки и тем самым ставить в неловкое положение.
Женские ножки — древнейшее оружие, а главное, что не потерявшее эффективности.
У настоящей леди в животе не урчит.
Любовный роман без героического подвига, это что чаепитие без пудинга. Можно, но не вкусно.
А рыженькая…
Нет, с такими связываться себе дороже… этак точно окажешься женатым и без гарема.
Помнится, дядюшка вот так поцеловал одну, особо понравившуюся, так потом едва война не началась, жениться пришлось, нарушая обычай. Правда, сейчас дядюшка всем врет, что безумно счастлив, и ему верят. Или делают вид, что верят? Но гарем он распустил.
Сказал, что одна жена дешевле обходится.
— Разве чудо перестает быть чудом от того, что вы понимаете, как оно устроено?
— Перестает, — уверенно ответил Данияр. — Чудо именно потому чудо, что необъяснимо, неподвластно разуму. Оно воздействует на чувства, оно дает эмоции…
Что-то в нем было. Определенно. Лотта прислушалась к себе, надеясь, что именно сейчас, если не страстью затопит, то хотя бы бабочки в животе очнутся. Но вместо этого раздалось лишь характерное урчание. Наверное, бабочки хотели есть.
Не то, чтобы Лотта замуж собиралась, но если другие женщины сочли мужчину негодным для совместного проживания, то стоит ли тратить на него время?