Ладно, если обойтись без эвфемизмов — то мне просто хотелось мужика. Аж внутри все переворачивалось, настолько хотелось. Не какого попало, а вот такого: чтобы полностью в моем вкусе, рослый, тяжелый, с умными глазами и умопомрачительным запахом незнакомого парфюма. До беспокойных снов с его смутным участием и до еканья в животе просто от того, как он щурится при разговорах.
Настоящего нет без прошлого, будущего — без настоящего. И наш выбор сейчас так или иначе скажется на том, что произойдет дальше
Шарль снова стало стыдно за свое счастье. Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы все-все вокруг были счастливы!
«Вер-ли-ни шерна ригги!»
Он так сказал…
Шарль улыбнулась попытке перевести это на язык магов: «Любимая. Я не брошу, я не оставлю, я не исчезну, я не уйду. Не бойся, я держу твое сердце в руках, нежно и бережно». Так много слов. А на ее родном языке это звучит как: «Вер-ли-ни шерна ригги»!
Все-таки быть знатной госпожой и чувствовать себя ею, — совершенно разные вещи. Ира-то воспитывалась в мире, где нет никаких господ. А смотреть свысока на окружающих, только потому что им платишь? Ну это как-то не этично, что ли.
Благополучие крестьян лежало на трех китах — крепкая крыша над головой, теплая одежда с хорошей обувью, и возможность не голодать зимой.
Мужчина обязан заботиться о своей женщине, а женщина должна расплачиваться с ним за это своей лаской. На этом мир держится.
Таких поцелуев я не знала. Украденных без разрешения, жадных, глубоких, с ладонью на горле, будто Дмитрий пытался пальцами достать до своего языка в моей глотке.
Этот поцелуй был актом любви в самой низменной, порочной форме. Через него Дмитрий пытался прочувствовать и представить остальное. То, что не смог от меня получить
В школе он забраковал конкурс необычных пожеланий на лето, сказав, что желать надо правильные вещи. А потом судьба накрыла его нуждой, и он желает самую неподходящую из женщин
Дмитрий смотрит на меня в ожидании ответа. Он пытается казаться невозмутимым, но впервые у него не получается. Нужда ломает хребет его воли, стелется во взгляде липкой плёнкой, и я читаю правду в его глазах.
Он хочет меня вопреки логике, устоям, морали, разумным доводам и немалой силе воли. Или наоборот, хочет меня именно потому, что я — последняя из женщин, к которой стоит приближаться достопочтенному мэру, любимцу города, который меня проклял.
Абсолютная невозможность. Падение. Неприемлемый риск
Где бы уже высечь крупными буквами, что его задача — обучить и сберечь, а не подчинить и овладеть?