Анна

– Не оставляй надежды, – сказал Оромис. – Никогда не оставляй надежды, Эрагон! – И Эрагону показалось, что в него переливаются силы эльфа. – Мы же Всадники! Мы стоим между светом и тьмой, поддерживая их равновесие. Невежество, страх, ненависть – вот наши враги. Гони их прочь изо всех сил, Эрагон, иначе мы наверняка проиграем эту войну. – Он встал и протянул Эрагону руку. – А теперь поднимайся, Губитель Шейдов, и докажи, что способен победить даже собственное тело!
Эрагон набрал в грудь воздуха и рывком заставил себя привстать, опираясь на одну руку и морщась от боли. Потом подтянул ноги, передохнул несколько секунд, выпрямился во весь рост и посмотрел Оромису прямо в глаза.
Эльф одобрительно кивнул.

«Живи сегодняшним днём, помни о прошлом и не бойся будущего, ибо будущего не существует. Существовать может только „сейчас“».

– Что такое магия?
– Искусство управлять энергией с помощью древнего языка.
Оромис помолчал.
– С точки зрения техники ты, пожалуй, прав, – задумчиво промолвил он. – Надо признаться, многие заклинатели так никогда и не поднимаются выше понимания одного лишь этого правила. Однако же данное тобой определение не даёт представления о сущности магии. Магия – это искусство думать, а не управлять, применяя какие-то определённые слова; ты ведь уже и сам знаешь, что даже самый ограниченный запас слов не является препятствием для использования магии. Как и во всех прочих науках и искусствах, ты должен прежде всего овладеть знаниями, пониманием того, что это такое, ибо основой магического искусства является дисциплинированный разум.

– И вот что тебе никак не удаётся понять: мы, эльфы, относимся к нашим правителям совсем иначе, чем люди или гномы. Для нашего правителя высшая обязанность – по мере сил и возможностей всюду и везде служить своему народу. И если для этого нужно пожертвовать жизнью, мы с радостью приемлем эту необходимость как доказательство нашей преданности «очагу, Дому и чести», как говорят гномы. Если бы я погибла, выполняя свой долг, наследником престола стал бы другой эльф – у нас ведь немало столь же знатных Домов. Даже и сейчас мне никто не может приказать стать королевой, если я сочту это неприемлемым для себя. Мы не выбираем таких правителей, которые не желают посвятить себя этой миссии целиком.

Эрагон заставил себя непринуждённо улыбнуться и, махнув рукой в сторону Сапфиры, сказал:
– Я никогда не могу предугадать, что она собирается сделать! Чем больше я узнаю о ней, тем сильнее осознаю, сколь мы различны.
И Оромис весьма разумно заметил:
– Те, кого мы любим больше всего, часто оказываются куда более чужими нам, чем все прочие. – Эльф помолчал и прибавил: – Она, как и ты, ещё очень молода. Нам с Глаэдром потребовался не один десяток лет, чтобы научиться как следует понимать друг друга. Связь Всадника с его драконом подобна любым взаимоотношениям двух существ – а это постоянный труд.

– Скажи, Эрагон, зачем ты здесь?
– Чтобы завершить своё обучение.
– И что, по-твоему, оно включает в себя?
Эрагон беспокойно поёрзал и ответил:
– Ну, мне нужно гораздо больше узнать о магии и военных искусствах, ведь Бром не смог, не успел передать мне то, что знал и умел сам.
– Магия, искусство владения мечом и прочие умения и искусства бесполезны, если не знаешь, как и когда применять их. Вот этому мы и будем учиться в первую очередь. Однако же, как о том свидетельствует история властвования Гальбаторикса, нет ничего опаснее силы, не имеющей морального стержня. Так что главная моя задача – помочь вам, Эрагон и Сапфира, усвоить те принципы, которые станут руководить вами и предохранять вас от неверного выбора цели. Кроме того, вам необходимо больше узнать о себе – о том, кто вы такие и на что вы способны. Вот почему вы здесь.

Эрагон вспомнил свои многочисленные приключения и попытался дать своему поведению какую-то оценку.
– Я бы сказал, – начал он, – что если уж я решил посвятить себя какой-то идее, то всегда хочу дойти до конца и непременно достигнуть цели вне зависимости от цены, которую придётся уплатить. Особенно если кто-то из тех, кого я люблю, окажется в опасности. – Он невольно глянул в сторону Сапфиры.
– А часто ли ты бросаешь вызов противнику?
– Нет. Но мне нравится, когда мне бросают вызов.
– Значит, тебе нравится испытывать себя в поединке?
– Да, особенно если это достойный соперник. Но мне пришлось столкнуться с немалыми трудностями, и я понимаю: никогда не стоит усложнять выпавшую тебе задачу. В конце концов, главное – сохранить жизнь себе и близким.

– А что ты думаешь насчёт планов Насуады?
– Хм… Она приговорена! И ты приговорён! Все они приговорены! – Анжела вдруг захихикала, согнувшись пополам, точно старая карга; потом вдруг резко выпрямилась и сказала вполне серьёзно: – Заметь, я не уточнила, что это за приговор и кто его вынес, а значит, что бы ни случилось, я окажусь права в своих предсказаниях! Вот до чего я умна! – Она снова хихикнула, подхватила свою корзину и пристроила её на бедро. – По всей видимости, некоторое время мы с тобой наверняка не увидимся, так что прощай. Желаю тебе удачи, но на всякий случай избегай жареной капусты, не ешь ушной серы и всегда старайся отыскать в жизни светлую сторону! – И, весело подмигнув Эрагону, колдунья поспешила прочь, а он так и остался стоять, недоумённо хлопая глазами.

– А ты слышал песни, которые уже сложили о тебе? Вардены поют их каждую ночь, собираясь у костров. Они говорят, что ты пришёл, чтобы отнять трон у Гальбаторикса!
– Нет, – быстро и резко сказал Эрагон. Как раз эти разговоры были ему особенно неприятны. – Может, так и говорят, но это неправда. Как бы ни сложилась моя судьба, но к трону я не стремлюсь.
– Что весьма мудро с твоей стороны. Ведь правитель, в конце концов, – это всего лишь человек, пребывающий в плену своих обязанностей. Поистине жалкое вознаграждение для последнего Всадника и его дракона. Нет, для тебя, разумеется, куда важнее полная свобода, возможность идти куда хочешь, делать что хочешь…. Или, может быть, влиять на будущее всей Алагейзии… – Трианна помолчала.

«Мы с тобой стоим на пороге исторических перемен», – услышал Эрагон голос Сапфиры.
«А по-моему, мы собираемся прыгнуть с утёса, не зная, достаточно ли глубока под нами вода!» – откликнулся Эрагон.
«Возможно. Но сам полёт в неведомое всегда прекрасен!»