трусить можно, когда ты в безопасности. А если близка гибель – держись! Не позволяй ногам подгибаться, языку – заплетаться, а голове – думать только о бегстве.
Он смотрит на тебя так мягко, как будто хочет положить тебя в одну ладошку, а вторую – держать над твоей головой, чтобы не дать пролиться на тебя холодному дождю.
Настоящая любовь она для окружающих скучная. Интересна она только влюбленным, она для них как топливо, дающее покой и силы для жизни. Она мирная, спокойная, без громких ссор, долгих обид, измен и вспышек ярости, а все то, что продает массовая культура под маркой «любовь», это нездоровые отношения незрелых личностей. Страсть, увлечение, болезнь, временная влюбленность – применимы какие угодно эпитеты, но не «любовь»…
Зрелое самодостаточное создание не станет заводить отношения с кем-то незрелым. Я хочу сказать, целостной структуре неинтересен кто-то полупустой. Целостной структуре интересен кто-то столь же целый, но наполненный иным содержанием. Кто-то, с кем интересен процесс общения, взаимодействия на равных, предельно честный процесс общения. Иначе в отношениях для цельной личности нет никакого смысла и интереса. Вот это зовется любовью. А если личность незрелая ..., то получается ерунда с изменами и прощениями измен. Это точно не любовь.
Чем сильнее женщина, тем больше она склонна подчиняться мягкой скрытой силе со стороны мужчины. Чем слабее женщина, тем громче протесты и попытки доказать независимость, самостоятельность или ум. Движимая страхом столкнуться с более сильным противником, она проявляет агрессию. Сильная же женщина не боится встретить противника. В поисках приюта, где ей позволят стать слабой, она способна пройти через сотни битв.
Один из моих знакомых... видит в Китае великана, после долгой тяжелой дремоты просыпающегося и расправляющего свои мощные члены. Он очень плохой патриот, и хотя называет себя европейцем, но, не краснея,сознается, что ему лучше хотелось бы видеть миллионы азиатов, поднимающихся из-под развалин своих древних цивилизаций, чтобы принять деятельное участие в строительстве будущего человечества, нежели смотреть, как половина населения земного шара систематически держится в узах невежества ради удовольствия и выгоды другой половины.
Этот чудак заходит так далеко в своих рассуждениях, что позволяет себе упрекать гордящихся своей культурой европейцев в том, что они не усвоили и половины того, чему могли бы научиться в течение прожитых ими тысячелетий.
То, что мы называем «желтой опасностью», основывается единственно на нашей боязни, как бы желтолицые не вздумали в конце концов попросить нас, чтобы мы сложили со своих плеч их ношу. Ведь может случиться, что они когда-нибудь да разглядят, что мы несем их имущество, и пожелают сами нести его.
Конечно, в Европе, того и гляди, образуется излишек прогресса — так надо же нам показать свое благородство и бросить хоть частичку этого блага своим обездоленным цветным братьям. В самом деле, этот прогресс дошел у нас до того, что даже воры, грабители и убийцы стали необычайно изящными, деликатными и… благочестивыми. Я нисколько не удивлюсь, если мне завтра же придется прочесть в газете, что такой-то, совершившей какое-нибудь экстраординарное убийство с грабежом, перед началом своего дела усердно помолился об успехе, а после его совершения отправил своей жене телеграмму с извещением о том, что его предприятие благодаря благословению свыше увенчалось полной удачей…
Настоящий мир наступит лишь тогда, когда каждый из двоих почувствует себя виноватым и попытается исправить свою ошибку. Свою, а не чужую.
Люди, моя сладенькая, это всего лишь люди. У них можно отнять магию, они придумают науку. Отнять хлеб — они будут есть траву и выживут. Но никогда, ты слышишь, никогда они не будут свободными.