Alba Varden

НЕТРИВИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ, ИЗМЕНЫ, БОРЬБЫ ЗА СЧАСТЬЕ. - Юра вас не любит, - с вызовом говорит дева лет на двадцать моложе меня. - Думаете, вас любит? - улыбаясь, пожимаю плечами. - Он называет вас - ведьмой, - фырчит гостья. - А Вас - пуси-пуси?! - смеюсь заливисто. - Неужели вас не волнует, что Юра вам изменяет? - хмурится нахалка. - Нет, - беспечно поправляю рыжие кудри. - Волновало бы, то я бы пришла к вам, а не вы ко мне. - Он был прав. Вы все и всех переживете, - желчно шипит дева....

– Как ты мог? – спрашиваю я, а у самой слезы текут из глаз, – Сегодня, в мой День рождения. И с кем? С ней? Он смотрит на меня спокойно. Этот мерзавец даже не пытается оправдываться. – Успокойся, Лана. Ты сама виновата. – Что? – задыхаюсь от возмущения, – В чем я виновата? – Ты сильно располнела, – его слова словно нож в сердце, не верю, что это мой любимый муж такое говорит. – Что? – только и могу я выдавить из себя. – Он говорит, что тебе нужно жрать меньше пирожных, – она, с вызовом...

- Я тебя больше не люблю, - роняет он тяжело. Меня как плитой бетонной прикрывает. Между «я тебя» и «люблю» два лишних слова. Конечно, мы порой говорим друг другу обидные слова, когда ругаемся. Мало кто может похвастаться жизнью без ссор, когда фарфоровая свадьба уже за спиной. Только три месяца назад отмечали. - Это как? – переспрашиваю, чувствуя себя тупой. Вот именно тупой, не глупой даже. - Так, Марин. Я тебя больше не люблю. Считаю, что дальше обманывать нет смысла. - Что, другую нашёл?...

— Не переживай, без угла не останешься. Этот дом, Даша придется продать… На многое не рассчитывай. Ты всю жизнь какие-то непонятные кружки в Доме творчества вела. Разве это работа? Так, курам на смех. Он с умным видом ходил по ковру, который она выбирала, топтался прямо в уличной обуви. Ковер Дарья год назад привезла из Турции. Ее подруга, с которой Богдан отпустил жену в восточные дали, вернулась с романом за плечами. Дарья с ковром. Да. — Повторюсь, Дарья, ты была хорошей женой и прекрасной...

— Я с тобой достаточно прожил, — муж опускает глаза на сцепленные перед собой руки. — Тридцать лет, — шепчу одними губами. — Да, — раздраженно подтверждает. На его лице вселенское недовольство. — У нас же дети и внуки, — пытаюсь воззвать к его благоразумию. — И только сейчас я понимаю, что по-настоящему полюбил, понимаешь? — сжимает кулаки и смотрит так, словно я должна проникнуться его признанием. — Я всегда тебя одного любила, — слова раздирают горло отравленными иглами. — А мне тебя...