Ты здесь хозяин, а не гость. Тащи с работы каждый гвоздь!
До смерти Сталина Сибирь, как и вся страна, была наполнена вредителями и террористами. После кончины вождя народов вредители исчезли, хотя соответствующая статья в Уголовном кодексе РСФСР осталась. Борьба с диссидентством в Сибири не велась, так как диссидентов не было. Они в Москве и Ленинграде воду мутили, а «во глубине сибирских руд» смутьянов отродясь не водилось. Жизненные условия были не те. Не до митингов в защиту «Пражской весны» было! Про дело Синявского и Даниэля в Сибири не знали, Солженицына не читали. Сектанты в Сибири были, но вели себя тихо, и надо было очень постараться,
чтобы кого-нибудь из них найти. С националистическими проявлениями сотрудники КГБ не боролись, хотя были обязаны. Бороться было не с кем.
Около стратегических объектов с фотоаппаратом не погуляешь. Военные заводы охраняют солдаты, призванные из Средней Азии. По-русски они говорят плохо, зато каждый из них твердо знает, что если застрелишь нарушителя, то поедешь в отпуск домой, шашлык с пловом кушать. Иностранный шпион к забору подойти не успеет, как бдительный часовой его из автомата изрешетит.
К середине 1970-х годов в управлении КГБ в одном сибирском областном центре сложилась странная ситуация. Огромное здание управления КГБ на главной площади города было, в нем трудилось великое множество сотрудников, а заняться им было нечем. Шпионы из стран НАТО до Сибири не доезжали. Холодно! Далеко. Связь с посольством наладить сложно.
Она живет в маленьком и безопасном мирке, словно красивая рыбка-неонка, и понятия не имеет, что за ней наблюдают. Все они такие. Стайка самовлюбленных аквариумных рыбок, озабоченных лишь собственной красотой и своими крошечными подводными замками! Они искренне считают, что правят миром. Не подозревают, что от гибели их защищает лишь тонкое стекло. А он стоит рядом и уже занес молоток…
Она такая же, как и другие рыбки в аквариуме. Плавают себе в идеальных условиях и даже не догадываются, что от враждебного мира их отделяет пара миллиметров стекла.
Я уже четыре месяца не могу найти подходящую кандидатуру. Такую, чтоб, хотя бы, не бесила. Но всегда одно и то же. Блять! Эта дура, что ли, правда думает, что я не узнаю о том, что она ворует канцелярию и бесконечно болтает по телефону⁈ Надо быть полной идиоткой, чтобы заниматься таким прямо во время испытательного срока.
Мое сердце никак не успокоится. Оно и раньше чуть что заходилось едва ли не в приступе тахикардии рядом с ним, так о чем говорить теперь, когда оно истосковалось по нему.
если что-то твое – так оно твое, а владеешь ты им или нет – дело десятое.
– Тут доклад не поможет. В министерстве и так были недовольны тем, что в отделе работает женщина… А теперь… Они настаивают на твоём увольнении.
– Что?! – мои глаза округлились от удивления. – Но я же… я… Не делайте этого! Из меня словно вышибли дух. Нет, перец им в зад! Проклятое министерство и их консервативные взгляды.
– Мэй, я не могу каждый раз прикрывать ваши промашки с Картлендом. Тем более теперь, – Саурон махнул головой в сторону газеты.
– Но у нас много раскрытых дел! Это, в конце концов дело всей моей жизни! Я хочу быть сыщиком!