Мне попался этот пост. Сначала хотела пройти мимо, но внутри поднялась буря. Как можно жить, не зная, что с твоим ребёнком — твоей плотью и кровью? Как можно учить и вдохновлять других, когда сам поступаешь так низко?
Я многое могу понять и принять: убийства, проституцию, слабость. Но одно не укладывается в голове — как можно оставить своего ребёнка и спокойно жить дальше? Это для меня непостижимо и непростительно. Нет оправдания. Возможно, я получу много дизлайков, но мне действительно интересно: как вы живёте, не зная, что с вашим ребёнком? Если вы есть здесь — напишите. Я не осужу, но хочу понять.
---
Философ Жан-Жак Руссо, автор трактатов о воспитании, сдал пятерых своих детей в приют. Один за другим. Его сожительница рожала, он — относил. Руссо говорил, что хочет, чтобы дети стали крестьянами: здоровый труд на свежем воздухе, простая пища, гармония с природой… Но приют в XVIII веке — это нищета, болезни, голод. Младенцы, скорее всего, умирали вскоре после попадания туда. Руссо об этом не думал. Он писал о «правильном воспитании», став великим педагогом и просветителем.
Лорд Байрон — поэт-романтик — отобрал у матери внебрачную дочь Аллегру и отправил её в монастырь, когда девочке было всего четыре года. Она надоела ему. «Упрямая, как мул, и прожорливая, как осёл», — так он отзывался о собственной дочери. Ему мешал ребёнок. Даже в замке. Аллегра начала чахнуть, хиреть. В монастыре монахини помогли ей написать письмо отцу. Точнее, сами написали — от её лица. Байрон ответил, что девочка просто хочет подарков. Он не поехал. В пять лет Аллегра умерла. Среди чужих людей.
Поэтесса Марина Цветаева в годы голода отдала своих детей в приют. Запретила говорить, что она их мать — «они сироты». Младшая дочь, Ирина, умерла там от голода и болезней. Цветаева навещала детей под видом крёстной. Она знала, что происходит. Потом она написала грустное стихотворение, но на похороны не пошла. Старшую дочь позже забрала. Она жаловалась, что «прожорливые» дети мешают писать стихи… Наши прабабушки, возможно, не были поэтессами, но не сдавали детей в приют. Работали. Трудились. Жили — и тащили.
Можно писать возвышенные стихи о любви и душе, но поступать иначе. И потом, веками, будут восхищаться философами, поэтами, мыслителями — не зная, что в то самое время, когда они творили «вечное», где-то плакал брошенный ими ребёнок. Или уже не мог плакать.
Он ждал. Верил, что за ним придут. А они — писали. Страдали. Жалели себя. Руссо писал: «Одинокий, больной, всеми забытый в постели, я могу умереть от нищеты и холода, и никто не побеспокоится…» Но у него были меценаты, друзья. И мать его детей.
Это — великие люди. С большими мыслями, сильными текстами. Но их дети... Их судьбы — почти никому не известны. Хотя о них и надо помнить. Потому что ребёнок полностью зависит от родителя. Предать его легко. Он не упрекнёт, не отомстит. Он просто будет ждать. До последнего. И, возможно, простит. Потому что дети прощают.
Поэт Шелли говорил, что видел в небе над морем светлый образ маленькой Аллегры. Она улыбалась. Простила. Дети прощают…
А. В. Кирьянова
Ребёнок не упрекнёт. Не накажет. Он просто будет ждать. До самого конца. А потом — простит. Потому что дети прощают. Даже тех, кто бросил.
Руссо писал о воспитании. Байрон — о любви. Цветаева — о душе. А их дети в это время умирали среди чужих.
Мне попался этот пост. Сначала хотела пройти мимо, но внутри поднялась буря.
Как можно жить, не зная, что с твоим ребёнком — твоей плотью и кровью? Как можно учить и вдохновлять других, когда сам поступаешь так низко?
Я многое могу понять и принять: убийства, проституцию, слабость. Но одно не укладывается в голове — как можно оставить своего ребёнка и спокойно жить дальше? Это для меня непостижимо и непростительно. Нет оправдания.
Возможно, я получу много дизлайков, но мне действительно интересно: как вы живёте, не зная, что с вашим ребёнком?
Если вы есть здесь — напишите. Я не осужу, но хочу понять.
---
Философ Жан-Жак Руссо, автор трактатов о воспитании, сдал пятерых своих детей в приют. Один за другим. Его сожительница рожала, он — относил. Руссо говорил, что хочет, чтобы дети стали крестьянами: здоровый труд на свежем воздухе, простая пища, гармония с природой… Но приют в XVIII веке — это нищета, болезни, голод. Младенцы, скорее всего, умирали вскоре после попадания туда.
Руссо об этом не думал. Он писал о «правильном воспитании», став великим педагогом и просветителем.
Лорд Байрон — поэт-романтик — отобрал у матери внебрачную дочь Аллегру и отправил её в монастырь, когда девочке было всего четыре года. Она надоела ему.
«Упрямая, как мул, и прожорливая, как осёл», — так он отзывался о собственной дочери. Ему мешал ребёнок. Даже в замке.
Аллегра начала чахнуть, хиреть. В монастыре монахини помогли ей написать письмо отцу. Точнее, сами написали — от её лица.
Байрон ответил, что девочка просто хочет подарков. Он не поехал.
В пять лет Аллегра умерла. Среди чужих людей.
Поэтесса Марина Цветаева в годы голода отдала своих детей в приют. Запретила говорить, что она их мать — «они сироты».
Младшая дочь, Ирина, умерла там от голода и болезней. Цветаева навещала детей под видом крёстной. Она знала, что происходит.
Потом она написала грустное стихотворение, но на похороны не пошла. Старшую дочь позже забрала.
Она жаловалась, что «прожорливые» дети мешают писать стихи…
Наши прабабушки, возможно, не были поэтессами, но не сдавали детей в приют. Работали. Трудились. Жили — и тащили.
Можно писать возвышенные стихи о любви и душе, но поступать иначе.
И потом, веками, будут восхищаться философами, поэтами, мыслителями — не зная, что в то самое время, когда они творили «вечное», где-то плакал брошенный ими ребёнок. Или уже не мог плакать.
Он ждал. Верил, что за ним придут. А они — писали. Страдали. Жалели себя.
Руссо писал: «Одинокий, больной, всеми забытый в постели, я могу умереть от нищеты и холода, и никто не побеспокоится…»
Но у него были меценаты, друзья. И мать его детей.
Это — великие люди. С большими мыслями, сильными текстами.
Но их дети... Их судьбы — почти никому не известны. Хотя о них и надо помнить.
Потому что ребёнок полностью зависит от родителя. Предать его легко.
Он не упрекнёт, не отомстит. Он просто будет ждать. До последнего.
И, возможно, простит. Потому что дети прощают.
Поэт Шелли говорил, что видел в небе над морем светлый образ маленькой Аллегры. Она улыбалась. Простила.
Дети прощают…
А. В. Кирьянова
Ребёнок не упрекнёт. Не накажет. Он просто будет ждать. До самого конца. А потом — простит. Потому что дети прощают. Даже тех, кто бросил.