Несчастье обнаруживает поистине непреодолимый инстинкт размножения.
Разумеется, чтобы жить, нужно есть. Но оттого, что человек наелся, он еще не живёт. Основная движущая сила человечества – это потребность выявить себя, иными словами – обессмертить свою личность. Как и каким образом, совершенно не важно. Прирожденный кавалерист выражает себя тем, что ездит верхом. Ему ли принадлежит лошадь или кому-нибудь другому, абсолютно безразлично. Он хочет ездить верхом. А другой хочет изготовлять столы. Он счастлив, когда у него наконец, есть возможность взять в руки, столь любимый, им кусок дерева и запереться в комнате со своими инструментами. В этом весь секрет экономики. Кто ничего не хочет, кто работает только ради денег, тот при всех обстоятельствах остается бедным человеком, даже, если ему и удается заработать эти деньги. Ему недостает самого существенного. Он ничто и поэтому ничего не хочет создавать.
Лучшим объектом ограбления, в конечном счете, являются собственные сотрудники.
Он умел притворяться и играть в футбол - первейшие для школьника занятия.
Уж лучше вздернуть не того, чем никого.
Нашу сплочённость диктует политический расчёт, а выпивка - главная смазка механизма, без неё мы через неделю взбесились бы и перебили бы друг друга. Отличный сюжет для ваших утончённых моралистов - пьянка как фундамент Империи.
Господи, спаси от плаксивости!
Что проку человеку, душу спасающему, но теряющему целый мир?
Смирение подлинной любви способно простираться до жутковатой беспредельности.
Личным горем смерть Максвелла никого не опечалила. Что ж, еще один «славный парень» из бирманского легиона славных парней, с кучей приятелей, без единого друга.
- Божеству моему очень плохо? Я понесу божество моё на руках?- Не надо, - отмахнулось божество. - Виски дай и переодеться.
Красота бессмысленна, если не с кем ею поделиться.
Жуткая штука эта зависть; ее, в отличие от прочих видов страдания, до трагедии не возвысишь - мерзейшая из мук.
<…> такого, как мне нужен, взять негде, а таких, какие есть, мне не надо.
— Чем дальше, тем больше я жду, когда наконец сдохну.
В жизни не случается ничего нового. С человеком может произойти нечто, о чем он думает, будто раньше с ним подобного не бывало, нечто, казалось бы, совершенно новое, но это ошибка. Достаточно увидеть, услышать или почувствовать это новое, и сразу же становится ясно, что все это однажды уже случалось с ним.
— Весь мир для меня — гадюшник, и со мной — всё. Мне будет лучше, когда я умру, и всем остальным тоже. Я только порчу все, за что ни возьмусь. Ты сам это сказал.
— Тебе и не нужно, — отмахнулась она, — надо мной есть кому посмеяться. Надо мной издевается сам Господь Бог
— Почему ты ее убил? — Она меня попросила.
— Я схожу с круга, — сказала она. — Этой мерзостью я сыта по горло. — Какой мерзостью? — Жизнью.
— Мне кажется странным, — продолжала она, — что так много возни с живыми и так мало — с умирающими. Почему все эти высоколобые ученые думают над тем, чтобы продлить жизнь, хотя надо бы найти средства, чтобы приятно с ней покончить. На свете наверняка полно людей вроде меня, которые хотят умереть, только духу не хватает…
Можно быть очень приятным человеком и заодно убийцей.
— Всегда только завтра, — горько заметила она. — Счастье всегда нас ждет только завтра…
“В жизни не случается ничего нового. С человеком может произойти нечто, о чем он думает, будто раньше с ним подобного не бывало, нечто, казалось бы, совершенно новое, но это ошибка. Достаточно увидеть, услышать или почувствовать это новое, и сразу же становится ясно, что все это однажды уже случалось с ним.”
“Черт, надо было мне ввязаться в это дело! На хрена мне эти проклятые бабы…”