Настоящие звери - это дрессировщики, а вовсе не животные.
-Глаза вот такие, милейшая, - не на каждый день! Такие глаза каждый день не носят!
... доброта и жестокость порой убивают одинаково легко.
...Большой город дарует возможность стать невидимками тем, кто к этому стремится.
Покажите мне любую мать, и я докажу вам, что она — лгунья. Мы рассказываем своим детям не о том, каков окружающий мир, а о том, каким ему следовало бы быть. Говорим, что там нет ни чудовищ, ни призраков, что если поступать хорошо, то и люди будут делать тебе добро, что Матерь Божья всегда будет рядом и защитит тебя. И, разумеется, мы никогда не называем это ложью — ведь у нас самые лучшие намерения, мы хотим своим детям только добра, — но тем не менее это самая настоящая ложь.
Люди, не зная, что за ними наблюдают, обычно демонстрируют некие неожиданные свойства.
Душу не переменишь. Можно лгать самому себе, притворяться, надеяться - но все равно в итоге останешься в той стихии, где был рожден.
Красота — это всего лишь иллюзия, простенькие чары, даже почти что и не магия вовсе. Определенный наклон головы, определенная походка, соответствующая данному моменту одежда — и любая способна стать красавицей.
на самом деле я уже давно открыла для себя, что в плане соблазна цветные свечи сильно проигрывают в сравнении с оральным сексом.
Просто удивительно, каким обманщиком порой может оказаться ребенок.
Месть – это наркотик, к которому быстро привыкаешь; стоит один раз попробовать, и вряд ли забудешь его вкус.
Самое интересное в процессе совращения - это не финал, а охота на жертву.
Дети как ножи, — сказала как-то моя мать. — Они наносят глубокие раны, хотя вроде бы этого и не хотят
Нелегко это - быть дочерью ведьмы. Но быть матерью ведьмы еще труднее.
Я знаю, что вы сейчас подумали. Да только мне дела нет до ваших мыслей.
Париж - это вовсе и не город, а просто целая куча таких русских кукол, матрешек, которые вставляются одна в другую, - и у каждой свои привычки и предрассудки; у каждой своя церковь, или мечеть,или синагога; и все они заражены фанатизмом, сплетнями, все члены каких-то организаций, и среди них, как и повсюду, есть козлы отпущения, неудачники, любовники, вожаки и отверженные, подлежащие всеобщему осмеянию и презрению.
Говорят, самый большой страх в детстве — это страх быть брошенным родителями.
Люди редко видят то, что есть на самом деле, а не то, что им кажется.
Я бежала в Париж, мечтая родиться заново. Больна ты или здорова? Счастлива или горюешь? Богата или бедна? Этому городу все равно. У этого города есть и другие дела, поважнее. Не задавая вопросов, он проходит мимо тебя, он идет своим путем и даже плечами от удивления не пожмет.
мужчины по большей части просто не способны как следует разглядеть даже то, что у них под носом.
Быть матерью значит жить в вечном страхе - в страхе перед смертью, болезнью, утратой, несчастным случаем, опасаясь чужака или того Черного Человека, страшась даже тех повседневных мелочей, которые каким-то образом ухитряются сильнее всего уязвить нас, - раздраженного взгляда, сердито брошенного слова, нерассказанной на ночь сказки, забытого поцелуя, того ужасного момента, когда для дочери мать перестает быть центром мира и становится просто еще одним спутником, вращающимся вокруг некоего солнца, менее важного, чем ее собственное.
Ну вы же понимаете: некоторым людям ничем не поможешь.
Присяжным предстояло решить непростой вопрос, возникший после заключения апелляционного суда в 1991 году: если Рон Лафферти будет признан сумасшедшим из-за того, что слышит голос Господа, то должны ли считать всех верующих в Бога и просящих у него в молитве совета сумасшедшими? Как тогда в демократической стране, в которой у людей существует конституционное право на свободу религии и вероисповедания, мы можем отделить иррациональную веру, которая является правомерной, от сумасшествия? Как общество может активно поддерживать религию и одновременно осуждать фанатика за то, что он придерживается той или иной веры?
...Он построил систему для того, чтобы не ощущать внутреннюю боль. Он придумал себе несколько идей, которые убивали эту боль и успокаивали его. Многие люди могут сказать, что религия для них - это набор идей, созданных для самоуспокоения в этой непредсказуемом и сложном мире.
"Люди могут быть удивительно доверчивыми, - продолжает ДеЛой. - Не стоит забывать, что религия даёт спокойствие и душевное равновесие. Религия даёт ответы на все вопросы. Она упрощает нашу жизнь. Нет ничего легче, чем выполнить указания пророка. Допустим, у человека есть какая-либо проблема, скажем, он должен кому-то денег, но не в состоянии их вернуть. Можно пойти к пророку, объяснить свою ситуацию, и тот скажет: "Ты можешь не возвращать деньги. Господь тебе разрешает". Когда ты выполняешь указания пророка, то снимаешь с себя всю ответственность. Можно отказаться возвращать долг или убить человека и не испытывать при этом никаких угрызений совести. Религия даёт возможность отказаться от принятия непростых решений, и это людям нравится".
ДеЛой щурится от солнца и произносит: "Если честно, мне кажется, что мормоны Колорадо-Сити чувствуют себя более счастливыми, чем немормоны и люди, живущие в других местах". Он опускает глаза к земле, смотрит на песок, ухмыляется и пинает носком ботинка небольшой камень: "Но в жизни есть вещи, которые гораздо важнее того, чтобы быть счастливым. Это, например, возможность свободно думать и решать самому".