Цитаты
266257
Есть такие особенные люди, которые целую жизнь гору воротят, а их считают чуть не шалопаями.
Роман русского писателя Д.Н. Мамина-Сибиряка «Золото» (1892) о жизни золотоискателей Урала в пореформенный период.
Не бойся, а только живи веселее, – скорее повесят…
Роман русского писателя Д.Н. Мамина-Сибиряка «Золото» (1892) о жизни золотоискателей Урала в пореформенный период.
- А главное американец вечно чего-то боится - что его выгонят с работы, что кто-то изнасилует его жену, что его
машину угонят... страx какой-то...
- Зато у ниx такиx очередей нет...
- Да. Очередей нет. Это верно...
- У ниx вкалывать надо, а у нас пришел на работу пьяным и xоть бы что.
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
- Популярный итальянский тенор.
- Иx миллионы... тоже мне кроссворд...
- Ну ты xоть одного назови.
- Не знаю.
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
Да не xочу я быть поxожей на какую-то девчонку! Каждая женщина поxожа только на себя.
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
- А вы что кончали?
- МГУ.
- Как здорово. А какой факультет?
- Исторический.
- Интересно. Для меня история всегда была темным лесом.
- Ну это потому, что вы ей не занимались серьезно.
- Может быть. Но вообще-то это ведь здорово интересно - цари, там разные, войны, ледники...
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
Какой-то философ, кажется Платон, сказал, что недооценивать свою красоту еще xуже, чем переоценивать ее.
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
- Тогда, я помню, как первое апреля - удешевления, понижения, понимаешь, цен.
- А щас наоборот - дороже и дороже.
- Да. А все Сталина ругали.
- А у нас только и могут - ругать.
- А он войну выиграл, страну укрепил. И дешевле все было. Мясо дешевое. Водка три рубля. Даже меньше.
- И порядок был.
- Конешно был. На двадцать минут опоздаешь - судят.
- Кажется, на пятнадцать.
- На двадцать. Моя жена покойная однажды весной через Урал бежала, по льдинам, чтоб на завод успеть. Автобус сломался, и она побежала. Вот! А кто теперяшний побежит?
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
- Что, там голуби у него?
- Голуби...
- А почему они не улетают? Никогда не понимал.
- Приручены.
- Так вот кругами летают и летают...
- Я б улетел, мам, сразу.
- Куда б ты улетел?
- Куда-нибудь.
- Куда?
- В лес, или еще куда-то... В Горький, к дяде Пете...
- До дяди Пети ты бы не долетел. Устал бы и обессилел.
- Ну в лес улетел бы.
- А питался бы чем?
- Чем-нибудь.
- Вот именно! Чем-нибудь. А тут у него в кормушке и пшено
и водичка. Поклевал и полетал. Снова поклевал и снова
полетал...
- Скушно...
- А голодным в лесу сидеть не скушно?
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
Давайте выпьем за радость неожиданныx встреч. У нас ведь радостей не так уж много. Так вот, пусть эта всегда будет. За встречу.
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
— Я однажды зашёл жаловаться на продавщицу, нахамила мне, зашёл к директору, а там своя очередь — колбасу копчёную берут! — возможно, неоригинальная мысль
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
Жили-то беднее, слов нет, но добрее как-то... добрые люди были. А щас просто каждый себе норовит...
Обыкновенное явление советского быта — очередь в магазин за неким дефицитным товаром, — становится в романе В. Сорокина неким обобщающим символом, универсальной моделью мироздания...
"И тогда — страшно вымолвить! — тогда бы в их жизни не было Питера: ни школы, ни обожаемого запаха смоченной водой коробочки акварельных красок «Ленинград», ни сводящего зубы известнякового запаха только что отшлифованного типографского камня, ни запаха азотки от травленных досок в офортной; ни лип Летнего сада, изумрудно зеленеющих весной, ни мутного серого льда на Неве, по которому так просто перебежать на другой берег, спустившись по ступеням от сфинксов академии; ни красных кленов Приморского парка, ни блеклого солнца на крупах клодтовых коней, летящих в руках у возничих, ни бронзовой под луной воды Обводного канала, ни звенящих в ночи трамваев, заворачивающих на круг, ни ночного, холодящего сердце: «цок-цок-цок!» — каблучками — по гулкой лестнице парадного…
Не было бы этого странно тлеющего белыми ночами невесомого города, от которого теперь так трудно оторваться, даже на неделю…" (с.)
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Он пытался разобраться с самим собой: нужно ли соединять любование с тем восхитительным кувырканием вольных тел и наслаждением, которое они причиняют друг другу? Может быть, надо, чтобы то и другое существовало отдельно? Либо то, либо это? А может, наоборот – соединение любования и наслаждения и есть тот самый закон, который отменяет стыд и тяжесть?
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
"Дело в том, что Жука готовить не привыкла и не любила. Коммунальную кухню в их квартире ненавидела, столовалась, где придется — больше всего любила пирожковую «Штолле» на Васильевском, и домой приносила оттуда с десяток пирожков по 12 копеек, с рисом, с яйцами — действительно вкусных" (с.)
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
"Людка знала Ленинград досконально, удивительно знала: отец изрисовал его вдоль и поперек, и дочь таскал всюду с собой, с самого малого ее детства. Она знала норные проходные дворы, что, как обручи, насаживались один на другой, арка за аркой, заканчиваясь глухим каменным мешком… откуда дверь какой-нибудь дворницкой вела в сквозную щель, из которой — нырок наружу — и ты оказывался в следующей анфиладе замшелых и темных дворов-колодцев; туда даже в ясный день не заглядывало солнце, а выходя из дому, невозможно было определить — что за погода сегодня.
Людка уверяла, что революция победила потому, что большевики знали все проходные дворы как свои пять пальцев.
Она показывала сохранившиеся в некоторых дворах изумрудные от мха поленницы сырых дров, которыми топили когда-то печи и камины; приводила мальчиков на деревенского вида задворки, где росли душистые сирень и черемуха, и от этих запахов сшибало с ног; а однажды везла их долго на трамвае, посмотреть «аутентичную», заодно и слово выучили, булыжную мостовую, не тронутую со времен Пушкина" (с.)
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Понимаю, все понимаю: альтернативные устремления плоти, древние пастушьи традиции великих греков, туманные восторги однополого влечения… Одного не смогу понять никогда: как можно променять сладостный сосуд любви на чью-то грязную жопу.
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Если вдуматься: человече настолько бездарен, что на протяжении своей запутанной истории повторяет и повторяет одни и те же убийственные ошибки… Возьмем историю Испании. Воинственным вестготам, не поделившим трон в начале восьмого столетия, было невдомек, что, призывая на помощь северо-африканского Тарика ибн Сеида, повелителя мавров, они распахивают дверь воинству новоиспеченного Мухаммада. Положим, Родерих был разбит при Гуадалете и утонул… — кстати, где он умудрился утонуть? В вечно пересохшем Гвадалквивире? Хотя умудряются же крестить тысячи христиан у нас, в тазике худосочного Иордана… Ну-с, утонул король Родерих в бозе. И что? Вернулся после победы наемник-Тарик в свои африканские наделы? Держи карман шире. Его терзала вожделенная страсть: распространить религию Пророка на страну неверных. К тому же, он жаждал разыскать легендарные сокровища царя Соломона, которые, по неизвестным истории причинам, якобы спрятаны были в тайнике где-то в Толедо. Хм… интересно: почему — в Толедо? И почему, почему довольно скромные, по понятиям нашего времени, сокровища Храма — на любом затонувшем галеоне золота, серебра, слоновой кости и благовоний было втрое больше, чем в храмовой казне евреев, — не давали покоя толпам иноземных мародеров, так что вошли в историю, в литературу, в мифы? Неважно: в начале восьмого столетия дикие орды берберов (читай: мавров, так поэтичнее, о, наш европейский, одомашненный еще Шекспиром, Отелло с его благородной и все же криминальной ревностью!) уже владели большей частью полуострова. И поделом!
Казалось, стоило бы христианам вызубрить этот исторический урок. Но… ничуть не бывало: в середине двадцатого века забывчивая Европа зазывает все тех же мавров на свои зеленые лужайки и мытые шампунем мощеные улочки: приходите, тетя кошка, нашу мышку покачать… И вот минуло каких-то несколько десятилетий — миг, упавшая ресничка с века двадцатого века, — и уже гордая Европа дрейфит перед новыми гуманитарными ордами, оступается, пятится, извиняется за все причиненные беспокойства, платит отступные, пособия, стипендии и гранты, но поздно: зеленые лужайки засраны, по мощеным улочкам бродят барышни, законопаченные в галабии и черные платочки по самые черные глазки, на центральных площадях с легендарными именами исступленно протестуют в поясах шахидов известные актрисы уже смешанного происхождения… Прощай, Европа! Арриведерчи, Рома! Аллахакбар, Мюнхен… — не за горами окончательное решение европейского вопроса.
И по-прежнему всем есть дело до так и не найденных сокровищ царя Соломона…
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
"Именно Игорь пристрастил Захара к букинистическим, и начался изнуряющий гон, вечные поиски редких изданий, обмены, звонки букинистам, странные знакомства, удивительные трофеи: в том магазине, что на Московском проспекте, за Технологическим институтом, Захару удалось купить синодальное издание Библии с полным циклом гравюр Доре.
— Как могло случиться, что ее вообще выставили к продаже?! — восклицал Игорь, завистливо поглаживая драгоценный переплет.
— А вот квитанция: директор оформил ее как гравюры Доре с сопровождающим их текстом. Ну, не молодец?!
И был еще замечательный букинистический «Старая книга» — если идти от Невского на Дворцовую площадь, не доходя метров пятьдесят до Арки Росси — это был настоящий антикварный заповедник!
Почему-то помнится он с мокрым снегом на ступенях крыльца. Как войдешь — темный коридор, мышиный запах старых книг… Там был вынюхан, выпасен и выхвачен Гете, гербелевское издание с научными статьями, в том числе, с одной, чрезвычайно Захара интересовавшей статьей — о природе света" (с.)
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Людка уверяла, что революция победила потому, что большевики знали все проходные дворы как свои пять пальцев.
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
"Ты плох-та не делай, плох-та само получится..."
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Слишком большая верность в винах так же вредна, как и в любви...
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Но как же вы тут прижились, голубчик, ведь город-то ужасен, фантасмагоричен? Ведь все кругом здесь только то, чего быть не должно... Не возражайте! Возьмите эти пресловутые белые ночи. Это ведь ненормально, противоестественно мучительно! Поэтому-то питерцы - люди мизерабельные. Они любят плохую погоду - да-да, не смейтесь: в своей тарелке они чувствуют себя, только принакрывшись этим серым небом как одеялом...И летом в Питере ужасно, если жара: плавится асфальт, влажно, душно, невыносимо... Знаете, мой отец утверждал, что никогда не видел Питер таким красивым, как в блокаду: мертвый город, заиндевевшие, как на хорошей гравюре, здания. Этому скорбному городу, выстроенному на болоте и на костях, идет умирание. Тень ему идет больше, чем солнце, и питерцы это чувствуют. Вообще, в этом городе человек упивается метелью, тьмой, одиночеством...
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Преподаватель географии в случае невыученного урока требовал ответа лишь на один вопрос - как называется местечко, где осадков за день выпадает больше, чем за год в Питере. И хотя представить себе эту гиблую дыру было в принципе невозможно, нерадивый ученик, с облегчением вздохнув, отчеканивал:
- Чирапунджа! - не имея ни малейшего понятия - что это такое, где находится, зачем необходимо это знать.
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...
Эта запекшаяся вечность, где когда-то оживленно и полнокровно существовали три великих религии, замерла, умолкла, обездвижела, осиротела… Дух одной из них витал неслышно над Худерией, по ночам оплакивая давно исчезнувшие тени… Дух второй, изначально рожденной любить, закостенел и облачился в помпезные ризы, выхолостив сам себя настолько, что неоткуда ждать даже капли семени той самой первородной любви. Дух же третьей извратился и остервенел, изрыгая угрозу и рассылая посланников смерти во все пределы мира…
Дина Ильинична Рубина — израильская русскоязычная писательница и драматург. Родилась в Ташкенте. Новый, седьмой роман Д. Рубиной открывает особый этап в ее творчестве. Воистину, ни один человек на земле не способен сказать — кто он. Гений подделки, влюбленный в живопись. Фальсификатор с душою истинного художника. Благородный авантюрист, эдакий Робин Гуд от искусства, блистательный интеллектуал и обаятельный мошенник, — новый в литературе и неотразимый образ главного героя романа «Белая...