— Не порекомендуете наемного убийцу? – спросил он, чтобы поддержать разговор.
— В Блэткоче они редкость, сэр.
— Неужели?
— Именно так. Люди верят: если любимое дело станет профессией, то перестанет приносить удовольствие.
Он был жив. Что не могло не радовать. С другой стороны, в этом состоянии он пребывал не где-нибудь, а в Блэткоче, единственном городе во Вселенной, где мертвым быть гораздо предпочтительнее. Прежде всего потому, что мертвые не ощущают запахов, да и прочие органы чувств работают у них так себе. А отсутствие обоняния, осязания и зрения делало нахождение в Блэткоче вполне приемлемым.
— Когда пропал? – не понял Ульрик.
— В этот котчерг, – пояснила Джен.
— Не понял.
— В котчерг.
— Что это?
— День недели.
— Ты хочешь сказать «четверг»?
— Нет, котчерг, не знаю никаких «четвергов».
— А после него?
— Что после?
— Какой день идет следом?
Джен возвела глаза к потолку.
— Котница, Субкота, Воскотсенье, Котдельник, Вторкотник…
— А среда?
— Что «среда»?
— Как, по-вашему, звучит «среда»?
— Среда. Ты совсем тупой?
Лучик надежды пробегает по стенам моего убежища, но я решительно затыкаю все щели. Эмоции – зло. Самое страшное – это люди, которые могут вызвать во мне чувства. Я спокойна только за каменными стенами, которые выстроила внутри. Раз я бесчувственная, то мне и не больно.
– Я думала, мы договорились.
– Нет. Ты закатила истерику в первый школьный день. Это вряд ли называется «договорились».
Она злится. Я злюсь. Мы молчим все полчаса, пока едем на другой конец города. Между нами проскакивают такие разряды, что машина запросто могла бы ехать без бензина. Одно слово – и мы взорвёмся к чертям.
У меня есть талант на грани суперзлодейства – умение доводить людей до исступления.
Спортивный зал – это место, где чувство собственного достоинства разбивается вдребезги.
У каждого из нас есть свои страхи. Призраки, которые живут в самых тёмных уголках нашего сознания и безжалостно терзают нас.
Всепоглощающее, непреодолимое чувство – это и есть любовь. В ней нет ничего идеального, она чертовски сложная и пугающая.
Быть вторым - это не для меня. Всегда так было. И всегда так будет. Вторые места - не для тех, кто хочет во всём быть первым.
Даже дьявол знает, кто такой Бог.
Слушай, когда ты целуешься с парнями, они не умирают от яда, который капает у тебя изо рта?– К сожалению, нет, иначе я бы уже давно поцеловала тебя!
аверное, это и есть любовь: когда весь мир может катиться к чертям, а тебе будет наплевать, пока один-единственный человек будет рядом с тобой.
Знать разумом. Но что ещё важнее – знать сердцем.
Сама судьба постучалась в твою дверь, так что подними задницу и открой ей!
Нет ничего невозможного. Всё зависит от того, насколько сильно ты этого хочешь.
Сколько вокруг людей, прячущихся за фальшивыми фасадами? Сколько людей притворяется не теми, кто они есть на самом деле? Или даже так: скольким из нас хватает мужества быть собой, несмотря на мнение окружающих?
не надейся, что правда перестанет быть правдой оттого, что ты напился. Наутро будет раскалываться голова, только и всего.
Прекрати бегать по кругу, просто выйди на свободу.
Видимо, Господь решил, что ещё не пора прекратить издевательство. Ему показалось мало, что Скотт шантажом заставил меня поселиться здесь. Ему показалось мало, когда жена Скотта купила мне чудовищные, отстойные шмотки. Ему было мало, когда Скотт объявил, что определил меня в местную школу для деревенщин. Нет, всего этого ему показалось мало! Чёртова вишенка на этом торте стояла сейчас передо мной в виде этого напыщенного хлыща. Три, блин, ха-ха. Здорово повеселились.
Иногда ты просто знаешь , что стоишь на пороге великого события, которое запомнишь на всю жизнь.
Её зовут Элизабет. И она превратила мою жизнь в ад.
Все мы рано или поздно становимся пациентами и хотим быть уверенными в том, что нас услышат и что врач уважительно отнесётся к подробностям нашей личной жизни.
Язык врачей лишен эмоциональности не просто потому, что коллегам так удобнее понимать друг друга, но и потому, что сухость терминов позволяет держать боль, разочарование и страдания пациентов на расстоянии вытянутой руки.