— Все живут... Это да. Живут. С искалеченным духом и сломанными идеалами живут. Проходят годы, и забывается, что их изувечило и сломало. Принимают это как дар, когда становятся старше, будто увечье и перелом — королевская милость. А тот самый дух надежды и идеалы юной души считают глупыми, мелкими... и подлежащими увечьям и слому, потому что все живут, как должны жить.
Судя по его, Мэтью, жизненному опыту, то, чего человек не может завоевать или захватить, как объект желания, становится для него объектом ненависти.
— Вы ломитесь, как козел через колючие кусты. — Я ценю в себе настойчивость, если вы об этом.
Жил-был однажды один купец. Энергичный, предприимчивый, молодой. Ради дела... ему приходилось рано вставать, а потому и ложиться рано. Но однажды вечером... он засиделся позже обычного часа и услышал чудесное пение, которого никогда раньше не слышал: голос ночной птицы. На следующий вечер он устроил так, чтобы лечь позже... и еще раз услышать пение птицы. И на следующий вечер. Он так... так опьянился голосом ночной птицы, что целый день думал только о нем. И пришло время, когда он стал слушать птицу ночь напролет. Уже не мог заниматься своим делом при свете солнца. Скоро он вообще повернулся к дню спиной и весь отдался чарующему голосу ночной птицы... и так грустно кончилась его карьера, его богатство... и наконец, жизнь....
– Мораль ты знаешь.... – Не получится – любить только голос ночной птицы. Приходится полюбить и ночную птицу. А потом... потом и саму ночь.
... каждый человек слышит свою ночную птицу... того или иного рода. И... борьба за преодоление её зова... создаёт или разрушает душу человека.
Несправедливости совершаются каждый день. Такова жизнь.
«Легко возносить хвалы Богу тому, кто одет в чистую белую рубашку и ест на фарфоре;»
— Если я скажу, что я на стороне истины, — спросил он, — делает меня это солдатом или орудием?
«В моей натуре — уважать только тех, кто сам себя уважает. Что до остальных — я чувствую себя вправе брать то, что предложено».
Это был единственный предмет из моего прошлого… оставшийся чистым и незапятнанным. Это было… дыхание вчерашнего дня, когда мир еще благоухал.
Скажите мне, в чем смысл это жизни, если правда не стоит того, чтобы за нее сражаться? Если правосудие – пустая оболочка? Если красоту и грацию сжигают дотла, а зло радуется пламени? Должен я рыдать в тот день и сходить с ума или присоединиться к ликованию и потерять душу? Сидеть у себя в комнате? Или пойти на долгую прогулку – только куда мне идти, чтобы не осязать этот дым? И жить дальше, миссис Неттльз, как все живут?
— Вам придётся просто поверить на слово.
— Поверить на слово вашей организации?
— На данный момент — да.
— На каком основании? Разве не вы — "джентельмены, что лгут на благо родины"?
— Вы путаете нас с дипломатами. Мы не джентельмены.
— Значит, вы лжёте, чтобы спасти свою шкуру.
— Опять мимо, это политики. Мы совсем из другой песочницы.
Только хорошие могут быть счастливыми, думает Мусорщик каждое утро.
Мусорщик был уверен, что у него хорошенький и ладненький балкон, но наверняка он этого, конечно, не знал. Прямо под его балконом раскинулся большой парк, а в парке стоял старинный отель. И если выйти на балкон – если, конечно, выйти – то можно было б увидеть, как морщатся коричневыми шершавыми складками старые деревья, как прыгают по веткам суетливые белки, а у корней зацветают первые нарциссы. Можно было б даже услышать горьковатый запах клейких тополиных почек – если выйти на балкон.
Мусорщик часто думал, что балкон – это как нос или, там, уши. Оно вроде бы и твое – а выставлено на всеобщее обозрение. И каждый хам может посмотреть и хмыкнуть: «Ну и шнобель!» И не спрячешься. С балконом та же история – все на виду.
Люди выкидывают что попало, не задумываясь, злится иногда Мусорщик. А потом уносит домой торшер. Или радиоприемник. Или плетеную газетницу. У торшера всего лишь грязный абажур – его ведь можно и отчистить, радиоприемник – просто старый, и у газетницы – одна-единственная прореха, если поставить ее прорехой к стене, то ничего и незаметно.
Мусорщик не может оставить хорошую вещь на свалке – поэтому дома у него четыре тостера, пять старых кассетных магнитофонов и три электрогитары.
Мусорщик не читал газет и не смотрел телевизор. Потому что там ничего, кроме мусора, говорил он.
Мы ведь часто не замечаем тех,без кого нам не обойтись.
Очень, очень глупо покупать все время новый и выкидывать старый мусор.
Мусорщик не знает точно, как чувствует себя счастливый человек, но надеется, что сразу поймет, когда счастье наступит.
Есть ведь мусор, который хочется принести домой, вроде гитар и тостеров. А есть тот, что хочется оставить за порогом – вроде войн, несчастий и чужих людей.
Мы ведь частенько не замечаем тех, без кого нам не обойтись.
Пустой дом – это, конечно, грустно, но не смертельно.Дом опустевший – дело другое, опустевший дом – это смертельно грустно.В опустевший дом всегда приходит осень – даже если за окном и весна.
Бабушка всегда называет его «этот человек», когда сердится. Если очень сильно сердится, называет «старый пень». А когда совсем не сердится, называет Ванечкой.
– Бабуль, а бабуль, – уткнувшись носом в мягкий бабушкин бок, бормочет она, – а если бы ты ошпарила чаем Николаича?
– Бегал бы тогда Николаич как ошпаренный.
– А если бы он вдруг от этого умер, то отправился бы в Могилёву губернию?
– Умрёт он, как же! – зевает бабушка. – Знаешь какой он у нас живучий? Однажды в продуктовый завезли некачественных консервов. Вся деревня от этих консервов слегла. И лишь Николаичу хоть бы хны. Даже не отравился.
Правда, съедобные грибы попадаются только взрослым. Гришке с Мурой почему-то везёт исключительно на мухоморы.