Что со стулом? — пошутил Жуйживьом.
— Горячка, — ответил практикант, подыгрывая.
— Поиздеваться надо мной решили? — спросил профессор. — Поставьте ему градусник, сейчас посмотрим.
Он сложил руки на груди и стал ждать. Практикант вышел и вернулся с дрелью и термометром. Потом он перевернул стул вверх ногами и принялся сверлить под сидением дырку, то и дело сдувая опилки. — Поторопитесь, — сказал Жуйживьом. — Меня ждут.
— К обеду? — спросил практикант.
— Нет. Собирать авиамодель «Пинг-903». Вы сегодня, однако, любопытны.
Практикант закончил сверлить и вставил градусник в дырочку. Было видно, как ртуть сначала собралась в комочек, а потом стремительно поползла вверх по шкале и, раздуваясь как мыльный пузырь, зависла на конце термометра.
Конечно, умом он понимал, что Вадик — прав. Юна приняла решение, и сделать с ним уже ничего нельзя. Рома пытался поговорить с ней после дефиле, но она была какая-то тихая и печальная. Отделалась парой слов и ушла. Нет, она больше не бросалась обвинениями, не ругалась. Но так стало еще хуже: из нее будто высосали жизнь. Исчез румянец, исчез блеск в глазах, который было проявился, когда она освоилась на подиуме. Рома представлял, что она идет к нему, улыбается ему одному — и хотелось по-идиотски вскочить на стул ногами и заорать: «Вы видели?! Это моя Юна! Моя! Я люблю тебя!..» А потом все пропало, словно кто-то отключил электричество, и погас экран в кинотеатре. Рома понимал, что у него не было никаких прав на Юну изначально, между ними вообще ничего не было кроме его глупых фантазий. Но знать, что через жалкие несколько дней она будет принадлежать другому мужчине, и не какому-то там кронпринцу Швеции, — проиграть Рома бы согласился только ему, — а этому мерзкому лживому Игорю…
А когда наконец пылюка рассеялась, то глазам девушки предстала… Мумия! С горящими зелёными глазами… И она тоже чихала… А сама Вика от ужаса забыла как чихать и принялась икать…
Мумия тем временем ещё и прокашлялась, отряхнулась и оказалась никакой не мумией, а окутанным с ног до головы пылищей наггеваром… Крайне рассерженным наггеваром! Едва он скинул с себя остатки каменной кладки, то издал рычание пополам с шипением и ринулся на испуганную девушку угрожающе выставив остриё… Ма-ма! Викуся дожидаться не стала, пока её проткнут, а проворно соскользнула с фланоцикла и рванула прочь, откуда только силы взялись. Она ничего не соображала от страха, не помнила себя, и не оглядывалась, чтобы убедиться мчится ли за ней погоня, улепётывая во все лопатки, а вслед ей неслись яростные вопли: «Мой фланосссыкл… Моя диссссертасссыя… Ссссагубила всссё!»
Убогие трёхмерные уроды, считающие себя высшей разумной формой жизни, а по сути — презренные, жалкие ничтожества, трясущиеся и цепляющиеся за своё физическое воплощение, как за главную ценность. В то время как истинная суть их существования — быть источником энергии для таких, как я! Хранить её в себе, накапливать до тех пор, пока я не решу её забрать!
- Никто не позволит полоскать здесь грязное белье. Это Фриз! У него характеристики, положение и… ну вы сами понимаете!
- Понимаю. А у нее, - она кивнула на Ксению, - знания, характер и, черт подери, пол. Вы думаете, это все просто так пройдет? Единственная в компании женщина-пилот. И не только в нашей компании. Вы их много в отечественной авиации видели? Если она захочет, завтра об этом будут вопить в интернете и с экранов. Притеснение по половому признаку, сексуальные домогательства и прочее, как вы выразились, грязное белье. Это теперь модно. Объяснительную он писать придумал!
— Не бред, — покачала головой я. — Одна моя подруга попала в похожую ситуацию. Ее завезли в лес и изнасиловали. Так же искусали все тело, сорвали сережки. В конце собирались убить, от нее этого не скрывали. Знаешь, как ей удалось выжить?
— Как?
— Она попросилась в туалет.
— И что, эти дебилы ее отпустили?
— Он был один, — сглотнула я, — и не такой уж дебил.
— Раз не дебил, почему не заставил поссать на месте?
— Она сказала, что хочет по большому. Он устроил на поляне целый пыточный лагерь. Сказал, что подготовил ей романтик, — горько усмехнулась я.
— Короче, понятно. Куча говна в его планы не входила. А что ему мешало отвести ее в кустики?
— В том то и дело! Он не желал слышать, а тем более видеть или обонять, как она это делает. В его представлении все, чем он с ней занимался, выглядело красиво.
– Хотел, чтобы я молчала, надо было мне рот заклеить, – как обычно не подумав, выдала я.
– Так и сделаю.
– С чувством юмора все плохо, понятно. А что в канистрах?
– Растворитель. Готовься принимать ванну.
– Значит, любишь все-таки пошутить, да? – с надеждой в голосе спросила я.
– Я что, тварь дебилоидная, на клоуна похож?! – Он развернулся в мою сторону. – Думал тебя придушить сначала, а потом уже растворителем заливать, но ты, сука тупорылая, меня довела!
Яр Кингсман тут же отступил, отпуская, но я, схожим неуловимым движением, всунула ему лом
— Это… — он брезгливо уставился на металлическое изделие в своей руке.
— Открывашка, — просветила его, — вон для той крышечки.
И кивнула на яму.
— А вы разве не собираетесь… — нахмурился.
— Сама откапывать мертвого мужика при двух живых-то? Ни в коем случае.
— И почему это? — задрал свою бровь.
— А у меня лапки, — пояснила любезно и эти самые лапки продемонстрировала.
Лицо императора перекосилось. Тридцать лет назад он подарил пустующий уже десять лет после учиненной здесь резни замок своей бывшей фаворитке виконтессе Мелисене. Она сбежала из него на следующий день, абсолютно седая, вернулась в свои владения, заперлась там в самой дальней комнате и, по слухам, до сих пор боится оттуда выходить. Через пять лет после этих событий Карл решил облагодетельствовать древним замком своего верного соратника лорда Грегора, лично возглавлявшего когда-то карательную операцию в замке Сикорсвиль. Именно его люди творили кровавую расправу над последними представителями династии Сикорских. На следующий день лорд был найден в своих новых апартаментах с выпученными от ужаса глазами. Медики констатировали смерть от разрыва сердца. Разорвал сердце осиновый кол. Откуда он взялся в опочивальне нового владельца замка Сикорсвиль, не знал никто, но поседевшие за ночь слуги утверждали, что видели призрак леди Ловии, вплывавшей с этим колом в спальню лорда.
Вечером он и ученики улеглись спать, и тут призрак грайанца-десятника решил, что настало время напомнить о себе. Из мглы послышались завывания, мрачные и грозные, они доносились со всех сторон одновременно.
Испугались ли ребятишки? Да они в восторг пришли!
На три голоса завыли в ответ, подражая руладам привидения. Шенги сначала хохотал, потом сообразил, что паршивцы будут резвиться до утра. Попытался их унять, но из тьмы отзывались невинные голосишки: «Это не я, учитель! И не я! И не я! Это Старый Вояка!», хотя несчастный призрак давно стушевался, заткнулся и исчез.