...разгорелся спор о том, куда записывать Пушка. Он был женихом, а не подарком.
— Так и запишите — гость! — рассердилась Дуня. — Приехал свататься. У нас жених, у вас невеста и всё такое.
— Э-э-э, тогда ты боярышня — сваха?
— Пиши сватьей, — велела Евдокия.
— Но… как можно… жених-то кот! Как бы чего не вышло…
— А я — приёмный родитель! Я ж его вот такусенького помню! — боярышня сделала ладошку лодочкой и трогательно вздохнула. — Этот поганец мне все руки исцарапал, а я терпела. Своё дитя отшлепала бы, а на этого разбойника даже голос повысить было страшно… вдруг лужу сделает. Вань, скажи.
— У меня к Пушку тоже родительские чувства, — охотно подтвердил боярич. — Я его жизни учил!
Дуня с удивлением посмотрела на брата, а потом возмущенно приподняла брови:
— Так это ты его подучил таскать у маминых рукодельниц лоскутки и обменивать их у кухарки на вкусняшки?
— Это у меня ноженьки подкосились, княже, — как можно жалобнее произнесла она. — Ну, а раз к земле потянуло, то думаю, дай прилягу, посмотрю, каково это, когда от страха замертво падают.
— И каково?
— Жалко себя стало, да и всех остальных. Без меня-то вам скучно будет.
– Проснулась. Тошнит. Заволновалась. Неужели беременна? Села. Голова кружится. Нет, слава богу, давление!
Когда две женщины спорят, то лучше не лезть. Или же быть готовым к тому, что крайним станешь ты.
Вы не подумайте, женщин я не боюсь, я боюсь их непредсказуемости. Особенно когда они приходят по твою душу.
Когда я в последний раз рисковал жизнью, то не думал, что это может принести такую выгоду. Я купил дом, знаешь ли.
— Гена, я в курсе, — машина тронулась и быстро покатилась по дороге. — Ты у моей жены дом купил.
Ну, как бы всё, ребята! Пора расходиться… мне — обратно в замок, вам — на тот свет!
Мило, аккуратно, благопристойно… настолько, что это вызывает опасения. За такими фасадами удобно прятать тайны.
Эх, мне бы дрына… с дрыном я шуток не боюсь.
-Это от чистого сердца дар. И коль тяжко тебе будет просто принять его, то после отдаришься.
— Чем?
— А чем захочешь, — оскалился он, клыки показывая, и глаза этак ярко-ярко блеснули. — Я парень небалованный…
Ага, я так и поверила…
— …с меня и поцелуя доволи будет…
— А в лоб?
— Целовать в лоб? — Он нахмурился, а после рассмеялся. — Верно, ты, сударыня Зослава, не знаешь нашего обычая. В лоб мужчину лишь жена законная целовать может. Но ежели я тебе по нраву пришелся…
— Не целовать. — Я покачала головой: ишь чего удумали. Все-то у них не как у людей. — Дать в лоб. Могу. Дрыном.
Подумалось, что дрын мой остался у наставника.
— Или так… кулаком…
Кулак я ему показала. А что, знатный он у меня, мало меньше, чем у кузнеца нашего… мы с ним еще в том годе на кулачках мерились, так я победила.