- Марусь… ты это, если кого грохнешь, теперь говори, что он наносил ущерб твоему чувству прекрасного!
- Да не собираюсь я никого грохать!
- Это потому что у тебя ещё чувство прекрасного недостаточно развилось.
Это не трусость.
Это стратегический манёвр.
- Ах да, вёльва ещё просила передать, что тебе стоит преодолеть свой страх перед женщинами.
Страх? Да Кошкин не боится! У него женщины были… разные… всякие… ну, не те, о которых в обществе говорить принято. Да и просто романы приключались. Иногда. Раньше. Но с теми, которые разные и всякие как-то оно проще.
Это не из-за страха.
Это вот… концепция у него такая. Жизнеопределяющая и женскоотсутствующая.
- Какая-то там история вышла. Вроде бы её шаман похитил.
На свою голову.
Все беды от баб. Вот точно. Похитишь такую в жёны, а она раз и воплощение могучей… и в рог согнёт под свои прихоти. А ещё говорят, женись, без жены жизни нет. В том и дело, что и с женой её не будет.
- Почему иногда мне тебя убить хочется, а иногда страшно за тебя до одурения?
- Это любовь?
- Любовь… наверное. Или психиатрия.
- А есть разница?
- Наука пока не пришла к единому мнению.
Сложно сказать, что произвело на шоффера большее впечатление – образ начальника в пелёнках или старушка-берсерк, но он рванул с места, не задав больше ни одного вопроса.
Однообразие – враг всего живого и думающего. Цикличность и монотонность любого превратят в животное.
– Мой старшой в семнадцать, помню, взбрыкнул. Марксистами увлёкся, радикалами, – вклинился Горбунов. – За честный рабочий труд стал призывать. Так я быстро его охолонил-то. Ремня дал да к золотарям подсобить отправил на месячишко. И, скажу тебе, быстро он к тяжкому труду охладел. В университет запросился.
Женщине надо дарить не то, что принято, а что ей по сердцу.
Новый мир.
Новый бред. Новая частная практика
Чего ещё нужно для счастья психиатру?