— С памятью может случится и так, что она есть, но закрыта. Такое бывает при сильных эмоциональных потрясениях…
— Но он же мужчина, — Мишка аж вытянулся.
— И что? Думаете, сильные эмоциональные потрясения только женщины испытывают? — и опять наш целитель поглядел на Мишку сверху вниз. — Разочарую, но женщины как раз склонны проявлять куда большую психологическую гибкость и устойчивость.
— Любопытно…
Вот как-то это напрягает, когда доктору становится любопытно. По-моему, это прямо говорит, что у тебя там не просто зараза, но какая-нибудь такая, редкостная и хитровывернутая.
— За последние полгода погибла дюжина моих братьев… и ещё четверо исчезли.
— Это много?
— Втрое против обычного. Дознаватель — занятие опасное.
Особенно, когда убрать его хотят не твари, а высокое начальство. С начальством, помнится, сладить куда сложнее, чем с тварями.
А я что? Я не собираюсь спорить. Мне предыдущий жизненный опыт подсказывает, что незанятая женщина — потенциальный источник проблем. А их у нас и без того хватает.
Чай здесь принято пить подолгу.
Доливая. Сдабривая или мёдом, или сахаром, который продают кусками, потому как многие имеют обыкновение пить вприкуску. Причём заедая калачами, сушками, пряниками и кренделями. Ещё булки с ватрушками, варения всякие.
В общем, чаепитие — это серьёзно.
Кто придумал, что девушки по парням сохнут? Бред! Девушки по парням мокнут. Как только влюбишься — сразу на мокром месте либо глаза, либо трусики.
Если женщина говорит мужчине одну из этих пяти фраз, то она всегда врёт:
1. Я не обиделась;
2. Делай, что хочешь;
3. Я почти готова;
4. Я на диете, поэтому ничего есть не буду;
5. И коронное: размер не имеет значения.
Удивительно тактичный подкат. Видимо, мальчик в плечах-то раздался, да только молочный мозг пока не выпал, поэтому коренной всё никак и не вырастет.
Как говорится, жизнь говно, но мы с лопатой. Будем удобрять мечты!
Созданием она оказалась ласковым и очаровательным, но только когда хотела есть. Когда не хотела — становилась исчадием ада. К счастью, есть она хотела почти всегда, а наевшись до состояния глубокой беременности и временной комы, лежала у меня на коленях, громко мурчала и позволяла гладить розоватое пятнистое пузико, покрытое мягким редким пушком.
В остальные моменты она устанавливала в доме жёсткие порядки. Занавескам категорически запрещалось развеваться на ветру, коврику — шевелить кисточками, травам под потолком — шуршать, связкам грибов — раскачиваться, а мне — ходить в платье с колышущимся подолом. Все виновные в нарушении общественного порядка были, как правило, пойманы, подраны и жестоко покусаны.