Я родился, чтобы жить ею, чтобы искать ее, чтобы служить ей. Чтобы любить. Ее свет мне освещает дорогу, ее сила не дает пропасть. Ради нее я пойду хоть на край и дальше шагну…
Я отломала кусочек того, что находилось в тарелке, и сунула в рот.
Мои замечательные коллеги - смелые и храбрые мужчины - в ожидании смотрели на меня, чтобы узнать, выживу ли я после местной пищи. Так и тянуло свалиться на шкурку и забиться в судорогах. Просто чтобы увидеть их вытянувшиеся лица!
...Паника вспышкой пронеслась по венам, когда невидимые путы стянули меня с головы до ног, и я рухнула на колени. – Иди ко мне, – не услышала, но ощутила зов, похожий на смешанный звук, которому невозможно сопротивляться. От жуткого осознания происходящего холодок спустился по позвоночнику, а мозг тем временем лихорадочно выдавал сбой в нервных окончаниях. Подчиняясь неведомой силе, я впилась взглядом в расплывчатый образ, который внезапно стал для меня жадной необходимостью. Дыхание сбивалось от упрямого сопротивления, мышцы одеревенели, на коже выступила испарина… А давление продолжало нарастать. Я отчаянно застонала, не в силах бороться с необъяснимой, острой потребностью приблизиться к источнику зова. Он притягивал меня как вода в засуху, как тепло в лютый мороз… Все внутри меня тянулось к нему, и я сдалась. Поползла на коленях без ориентира, точно слепой котенок, следующий велению бешеной пульсации внутреннего компаса...
В небольшой каморке под ней горел свет. Данила — высокий, светловолосый, кудрявый, но вечно хмурый и словно вытесанный из горной руды, что сильно портило все его привлекательные черты, был на месте, и когда Василиса постучала и вошла, оторвался от работы и взял полотенце, чтобы вытереть руки. Василисе как-то довелось прикоснуться к его руке, она была холодна и тверда словно камень.
Длинный зеленый двухэтажный дом, похожий на кособокий паровоз, занимало общежитие. В нем царствовала Елена, и селились туда сотрудники Конторы, которые по какой-то причине не могли жить в городе, а еще те, кто только-только перебрался в этот мир и теперь пытался к нему адаптироваться.
Справа, в самом дальнем уголке расположился Отдел магической безопасности, где железной рукой правил Сокол: местные байки гласили, что его именем темные пугают своих детей.
Баюн же и его подчиненные занимали бывший административный корпус, приспособленный под работу. В девяностые годы в этом корпусе что зимой, что летом стоял лютый холод, здание словно пыталось избавиться от них. Но потом потихоньку обжились, наполовину магией, наполовину недобрым словом наладили отопление, а затем на место администратора пришел Данила-мастер и с каким-то болезненным, граничащим с помешательством упрямством и упорством начал налаживать быт.
— Там на Буяне хватает своих темных, — недобро сверкнул он золотыми глазами. — Их тут везде хватает. О политической подоплеке решения мы сейчас говорить не будем. У меня большая просьба к темным свалить на эту черную седмицу куда подальше, а серых обвешаться светлыми амулетами и забыть обо всей мало-мальски цветной магии. Чтобы все ваши заклинания были свежи и белоснежны аки новые простыни. И даже воду в чайнике подогревать от электричества, а то мало ли… За сим собрание объявляю оконченным. Данила, Елена, свободны. Варвара, Василиса, останьтесь.
— А вот и наши гости! — воскликнул Баюн. — Что ж, рад вас приветствовать на земле сибирской. Располагайтесь как дома, ни о чем не волнуйтесь, отдыхайте. Знакомьтесь, это Сокол. Можно сказать, наша главная боевая единица. С ним-то и будете обмениваться опытом. Уверен, вам будет о чем поговорить. Сокол мрачно глянул из-под бровей, всем своим видом показывая, что он бесконечно расположен к разговорам.
- Или… может у вас нет травы?
— Есть, — его губы чуть изогнулись в улыбке. — Но я никогда на ней не валялся… просто так. Как-то… не довелось.
— О, тогда ты должен знать основные правила лежания на траве!
— Есть еще и правила? — его губы вновь дрогнули.
— А как же! Обязательно. Без правил никак нельзя! — я поерзала, устраиваясь поудобнее.
— Самое главное правило — валяться на траве надо в хорошей компании!