– Во время войны вы не осуществляете права личного суда. Опасно вот что: как только человек внушит себе мысль, что он знает, кому следует разрешить жить, а кому нет, ему недалеко до того, чтобы стать самым опасным убийцей из всех существующих – самонадеянным преступником, который убивает не ради выгоды, а по идейным соображениям. Он узурпирует функции le bon Dieu[Господа бога].
Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка»
Навсегда, подумал он. Старая детская сказка. Ведь даже минуту и ту не удержишь.
Удивительно, подумал Равик. Она мелет страшную чушь, какую на протяжении веков до нее мололи все женщины. Но лицо ее от этого ничуть не меняется. вовсе не хочет быть понятой, она хочет лишь одного: оставаться самой собой.
***
Любов, подумал он. И здесь любовь. Вечное чудо. Она не только озаряет радугой мечты серое небо повседневности, она может окружить романтическим ореолом и кучку дерьма..
- Я уже ничего не боюсь. Это не одно и тоже, Жоан.
Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь - осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, - и это очень много.
- Так, насколько меня обучил ему Морозов. Главным образом ругательства. В этом смысле русский - просто выдающийся язык.
***
Ты можешь превратиться в архангела, шута, преступника - и никто этого не заметит. Но вот у тебя оторвалась, скажем, пуговица - и это сразу заметит каждый.
— И долго?
— С неделю.
— Не так уж долго.
— Это целая вечность, если ты по-настоящему несчастен.
- Я даже думать не люблю о себе.