Девочка-лед

— Ты лучшее, что могло случиться со мной. Не забирай у меня это.

— Стой, мы не закончили!
— Я закончил.
— И когда ты успел превратиться в такого ублюдка? — вполне искренне интересуется блестящий адвокат, но совершенно точно такой же блестяще никчемный отец.
— Ты в этот момент отдыхал с очередной своей пассией на Бали.
— Ну… знаешь ли! — гаркает, вставая.
— От худого семени, не жди племени, — саркастично бросаю я в ответ. — От осинки не родятся апельсинки. Отец — рыбак, а дети в воду смотрят. Отсеки собаке хвост — не будет овца. Мне продолжать?
— Ты это слышишь, Марьяна? Твой сын в конец потерял совесть! — брюзжит он слюной.
— Нельзя потерять то, чего не имеешь, — говорю ему напоследок.

— Вот знаешь, чего не пойму? — стреляет в меня недовольно глазами. — Почему нам, женщинам, нравятся вот такие бездушные сволочи, как ты? Внешность привлекает окей. Но все же…
— О Пушкине, надеюсь, слышала? — поворачиваюсь я к ней. Милая, однако, у нас выдается беседа сегодня.
— Естественно! — гневается тут же. — В школе проходили. Я НЕ ТУПАЯ, ЯН!
Я бы поспорил.
— Так вот ему как раз принадлежат следующие слова, отражающие, как мне кажется, ответ на твой вопрос.
— И? — в нетерпении ерзает на сиденье.
— «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей. И тем ее вернее губим средь обольстительных сетей».
— Ооо, прекрасно, ни черта не поняла, что Александр Александрович хотел всем этим сказать! — язвит, закатывая глаза.
Александр Александрович. Безнадега точка ру. Таким, как она, вообще надо запретить рот открывать. Только если для более подходящих целей.

— Все покупается и продается, и жизнь откровенно над нами смеется. Мы негодуем, возмущаемся, но продаемся и покупаемся, — не могу не прокомментировать я.
— Че? — доставая из кошелька купюры, хмурится она.
— Не че, а кто. Омар Хайям Нишапури.
— Певец, что ли? — убирает деньги в дешевую сумку-подделку. Хочет быть частью того, чем никогда не станет. В силу своего слабоумия.
— Персидский философ, математик, астроном и поэт.

— Пливет, я — гомик, — дергает меня за куртку еще один мелкий, на котором я замечаю весьма странный наряд.
— Гномик, Алеша! — густо краснея, одергивает его сестра, если судить по возрасту.