Каждый, кто называл женщину, приближающуюся к тридцатилетнему рубежу, девочкой, моментально причислялся в моем сознании к лику святых.
Семейные легенды продолжали множится, как грибы. Помойка общей истории рода хоть и была глубока, но вширь не росла из-за строгих рамок секретности.
“Бывает, мир просто не готов к новым глубоким идеям”.
– Если мы начнем все пути как можно раньше, не кажется ли вам, что управляющий проектом бует вынужден заниматься слишком многими вещами одновременно? По моему опыту,– продолжает она, – если я начинаю слишком много вещей одновременно, я теряю сфокусированность, а этого управляющий проектом никак не может себе позволить.
От таких мыслей у меня возникло странное чувство, и оставшуюся часть вечера я почти ничего не говорил, а только сидел и пил, пытаясь распознать, становлюсь я старше и мудрее или просто старше.
“Я не умерла, хотя внутри меня что-то омертвело.”
Жизнь прожить - не поле перейти.
В нашей жизни всякое бывает.
Суждено ли счастье мне найти,
Господи, да кто ж об этом знает?Игорь Шведов
Никто не может побеспокоить другого - только мы сами лишаем себя спокойствия
Когда женщина мстит, это голгофа! — повторил Игорь, будто сам не раз подвергался женским гонениям. — Лучше иметь врагом шайку ненавидящих мужчин, чем одну ненавидящую женщину!
Обыкновенные правила ценсуры суть: почеркивать, марать, не дозволять, драть, жечь все то, что противно естественной религии и откровению, все то, что противно правлению, всякая личность, противное благонравию, устройству и тишине общей.
Он умер, потому что такая смерть его была необходимостью, естественным следствием всей его жизни. Он должен был так умереть, когда все, поддерживавшее его в жизни, разом рухнуло, рассеялось как призрак, как бесплотная, пустая мечта.
Целую вас - чрез сотни Разъединяющих верст!
– Он твой враг, Дональд.
– Ничуть не бывало, – сказал Трефузис. – И не будет им, пока я его так не назову. Он может страстно желать этого, может встать предо мной на одно колено и молить об открытой враждебности в самых насильственных ее проявлениях, однако для стычки, как и для случки, необходимы двое. Я сам выбираю себе врагов.
Лучше иметь в груди кусочек человеческого сердца вместо холодного камня.
Ты создаешь себя, творя другого, кто в свою очередь сотворил тебя, выбрал тебя, комок глины, из общей массы. Получаются два тебя: один, которого ты сам создаешь, влюбившись, и второй, которого создает твой любимый, полюбив тебя.
"Завтра" - какое ехидное понятие. Как много надежд рождает оно для рода людского, ничем в результате не одаривая. Воистину прав был Вольтер, с горечью утверждая, что мы не живем, а только надеемся, что будем жить. Зачем? Зачем? Пустота этого слова заманчива. Оно, как порожняя винная бочка, гудит, надрывается, многозначительно ухает, покуда не развалится и не обнажит давно истлевшие доски. Зачем? Зачем? Уж если доверять, то лишь нынешнему дню, лишь этому мгновению, а не призрачным фантазиям, чтобы потом не плакать горько, чтобы не раскаиваться... Неужели прошлое ничему нас не учит?
Как девушки всего земного шара, Моника верила, что любовь - это огромное счастье, а выходит, что она может быть и горем. Большим горем.
Мудрецы вещают чадам: "Возлюбившие друг друга все дела кончают ладом".
Пошлость проистекает из человеческой слепоты к божественному; она порождает отсутствие благоговения к священному, в различных проявлениях, – начиная от тупого безразличия и кончая лицемерием и кощунством. Это есть неблагоговейный по форме и религиозно непредметный по существу способ смотреть на вещи, жить и действовать и соответствующее ему обесценение жизненных содержаний.
Иногда нам кажется, что мы тоскуем по какому-нибудь отдаленному месту, тогда как на самом деле мы тоскуем о том времени, которое мы там провели, будучи моложе и бодрее, чем теперь. Так обманывает нас время под маской пространства...
"...правильный путь — это тот, которого ты не стыдишься."
Теоретически возможны две рaзличные стрaтегии достижения любой желaнной цели.
Первый вaриaнт - это путь силы, борьбы, преодоления трудностей. В животном мире aнaлогом является поведение бизонa или кaбaнa, которые никого не боятся и сносят все препятствия нa пути к своей цели. Некоторые люди тaк и действуют в жизни, упорно и с aзaртом преодолевaя многочисленные препятствия. Можно скaзaть, что вся их жизнь посвященa борьбе. Им дaже нрaвятся препятствия, поскольку они позволяют ощутить жизнь во всей ее полноте - покa здоровья хвaтaет, конечно.
Понятно, что для достижения успехa нa этом пути требуются немaлое мужество, внутренняя уверенность в победе, большaя энергичность, врожденные лидерские кaчествa. Тaкой нaбор кaчеств имеется дaлеко не у кaждого человекa.
Второй вaриaнт - это путь спокойного и уверенного достижения своей цели, прaктически исключaющий учaстие в конфликтaх, борьбе, преодолении больших трудностей. Это путь мудрецa, который не трaтит свои силы нa борьбу с людьми, не осознaющими, что они творят.
В животном мире тaк может вести себя, нaпример, дикaя лошaдь. Онa тоже достaточно сильнa, но предпочитaет прислушивaться к внешним звукaм и посмaтривaть по сторонaм - нет ли тaм кaкой угрозы. Это позволяет ей не вступaть в борьбу без особой необходимости.
я страдал прекрасной болезнью, которая омрачала мою юность, однако очень подходила историку. я любил смерть. в течение девяти лет я жил у ворот кладбища пер-лашез, единственного места, где я тогда совершал прогулки. потом я жил у бьевры, среди обширных монастырских садов, где тоже было кладбище. я вел такую жизнь, что меня можно было бы назвать похороненным заживо, ибо все мое окружение составляло лишь прошлое, а моими друзьями являлись люди ушедших времен. вновь проживая истории их жизней, я пробуждал в них тысячу исчезнувших идей. действенным заклинанием становились некоторые песни кормилицы, секретом которых я владел. звуки заставляли их верить, что я один из них. я обладал даром, о котором тщетно молил людовик святой, - "слезным даром"
– Вообще-то я стараюсь быть добрее. Приняла такое решение на Новый год.
– Но уже февраль, – заметил он.
– Я медленно раскачиваюсь.
Перемены в себе – самые страшные перемены, они вернее прочего рушат привычный мир, ибо действуют изнутри. Особенно такие, какие уже никакими усилиями нельзя вернуть к прежнему.