Каждый из вас вправе оставаться при своих убеждениях. Пока вас это устраивает.
— Моя милая девочка, я уже в том возрасте, когда могу вести себя, как захочу. Могу быть нелепой, если мне это нравится. Я уже настолько стара, что мне дозволено всё.
Старые привычки не умирают. И если вы некогда исполняли чужие желания, этот порыв никогда не оставит вас.
Когда тебе шесть, мир наполнен особым очарованием.
У каждого из нас есть свои глупые привычки и пристрастия, от которых мы не в силах отказаться.
На мой взгляд о провинциальном обществе говорят абсолютно справедливо. Здесь каждому есть до тебя дело.
Я вроде как аллергик. Астма или что-то еще. А я сказала, что лучше задохнусь, чем откажусь от своих кошек. А вот от некоторых людей могла бы отказаться, не задумываясь.
Щедрые люди щедры во всем.
Нужно время, чтобы тот или иной человек признал тебя. А порой признания приходится добиваться всю жизнь.
Сначала запретили курить, потом пить… Бог знает, наверно, еще надо бы перестать дышать, тогда, глядишь, буду жить вечно.
Удовольствие ущипнуть предшествовало большей интимности. Тот, кто отказывался. получал оплеухи или пинки до тех пор, пока не уступал. Эти непристойности смягчались в дневное время более возвышенными чувствами - подношениями, стихами, которые ученики писали друг другу.
Один взгляд на красивое лицо - и Байрон был готов "строить иль сжигать новую Трою".
Тем, кому Бог даровал красивую внешность, а Байрон бесспорно относился к таковым, давали женские имена, их выбирали "сучками" для развлечения более взрослых учеников.
Среди всего этого разгула произошло нечто прекрасное, волнующее и, возможно, пугающее. Сначала это был только голос, серебряный и парящий, словно жаворонок, голос пятнадцатилетнего мальчика. поющего в хоре часовни в Тринити. Потом лицо, увиденное при свете свечей, - точеное, прекрасное. Джон Эдлстон, на два года моложе Байрона, сирота из простолюдинов, стал тем, к кому Байрон испытывал самую сильную и чистую страсть - их соединила мистическая нить.
Вскоре он понял, что Эдлстон был той любовью, без которой он не может существовать, но с которой жить он тоже не может, так как подозреваемых в содомском грехе сажали в тюрьму; это преступление каралось повешением.
В то время влюбленности Байрона - в мужчин ли, в женщин ли - были всегда возвышенными, окутанными романтическим таинственным светом, а кончались они неизменно скукой, побуждающей его устремляться к иным широтам и новым завоеваниям.
Он любил и мужчин и женщин; ему нужен был объект любви, кем бы он ни оказался.
Школьные дружбы Байрон со своим буйным нравом называл "страстями".
Его тонкие черты были женоподобны, и даже султан Махмуд II, принимавший его, сидя на троне в желтом атласе и тюрбане, украшенном сверкающими бриллиантами, полагал, что английский лорл на самом деле - "женщина в мужской одежде".
Этот мир слишком сложен и переменчив, и всякому, кто в нем живет, должно быть ясно лишь одно: усердие лучше праздности, воодушевление предпочтительнее безразличия. Вопросы намного важнее ответов, а сомнение всегда плодотворнее неоспоримости. Сомневаться во всем – таков девиз всякого, кто не хочет стоять на месте.
Для того чтобы познать себя, каждому из нас необходимо познать других.
Но прежде чем приступить к работе, убедитесь, что вы хорошо знаете материал. Рассуждения, не подкрепленные знанием, – это не более чем самовлюбленная болтовня.
Предоставлять безграмотному человеку право голоса всё равно что позволять маленькому ребенку играть со спичками.
Для огромного количества верующих слова молитв были лишь священными звуками которые можно произносить не проникая в их суть как повторяет звуки эхо. Всякий пребывающий в лоне веры обретал ответы, но отказывался задавать вопросы; побеждал тот, кто сдавался без боя.
...
Верующие предпочитают ответы вопросам, ясность - сомнениям. То же самое можно сказать и про атеистов. Забавно,но когда речь заходит о Боге, который непостижим человеческим разумом,редко кто отваживается сказать: "Я не знаю"
Запомни: у европейцев есть два образа Востока. Один - светлый и радостный: море, солнце, песчаные пляжи, восточное гостеприимство и прочая лабуда. Второй - тяжелый и мрачный: исламский фундаментализм, произвол полиции и "Полуночный экспресс". Когда они хотят быть с нами приветливыми и милыми,они держат в голове первый образ; когда мы начинаем их раздражать, вспоминают о втором. Даже самые образованные европейцы используют эти клише.